АРИСТОКРАТИЯ В ЕВРОПЕ. 1815—1914

Самыми увлеченными предпринимателями из аристократов были Кавендиши. Седьмой герцог Девонширский предпринял попытку превратить поселок Барроу-ин-Фернесс в крупный город и порт, который затмил бы собой Ливерпуль. Учитывая разработку крупных местных залежей железной руды, строительство железной дороги, доков, сталелитейного завода и джутового производства, герцог потратил на Барроу свыше 2 миллионов фунтов стерлингов. Вместе со своим наследником он также построил приморский курорт Истборн. При его жизни Истборн приносил лишь небольшой доход, однако со временем повышение цены на землю в новом курорте вполне вознаградило Кавендишей. С другой стороны, Барроу, в котором в 1870-х годах дела шли с невероятным успехом, в 1880-х претерпел еще более сокрушительный крах, в результате чего герцог Девонширский, получавший, вероятно, самый высокий доход среди английских аристократов-миллионеров, опустился до положения, когда его долги также выросли до почти беспримерных размеров [168]

.

Кавендиши, как никто из землевладельцев, хотели и могли вливать огромные суммы в строительство новых городов. Тем не менее во второй половине девятнадцатого века несколько приморских курортов были построены старанием аристократов-землевладельцев, спешащих нажиться на воскресной торговле в доступных теперь благодаря железным дорогам местах отдыха горожан. Наряду с Истбоном, Торки и Бексхилл, Скегнесс и Фолкстоун, Саутпорт и Борнмут стали памятниками вклада аристократов в строительство приморских городов. Однако воздвигнуть на голом месте город со всей его инфраструктурой и защитой от наводнений было дорогостоящим предприятием, и очень скоро выяснилось, что осилить его в одиночку большинство аристократов не в состоянии. Да и вознаграждение за владение приморскими землями часто уступало прибыли от более простого дела — развития городских владений вокруг обустроенных провинциальных городов, как уступало и рентному доходу, получаемого от арендной платы за лондонскую собственность [169]

.

Единственным английским городом, за исключением приморских курортов, земля в котором почти полностью принадлежала одной семье, был Хаддерсфилд, построенный на территории поместья Рамсденов, величиной 4230 акров. Почти так же несомненно, однако, что Бьют «создал» Кардиф, как Кавендиши положили начало Истборну. Второй маркиз Бьют построил доки, вокруг которых начиная с 1830-х годов стал разрастаться город, и век спустя потомкам маркиза все еще принадлежала половина земли в Кардифе. Доход Бьютов от уэльсского капитала возрос в восемь раз, с 3487 фунтов стерлингов в 1850 г. до 28 348 к 1894 г. — хотя, по меркам лондонских магнатов, все еще был незначительным [170]

.

Даже там, где большей частью городской земли владела одна аристократическая семья, к началу двадцатого века она уже не имела возможности осуществлять контроль над городскими делами, нередко лишаясь его уже в последней четверти девятнадцатого. Что оставалось за владельцами в эдвардианскую эпоху, так это солидный доход и — весьма часто — большой престиж, который символизировал собой глава семейства, избираемый на почетную, но совершенно декоративную должность мэра. Однако в подавляющем большинстве крупных городов аристократические семьи делили земельные владения между собой или с другими многочисленными собственниками.

Например, бароны Колторп, владея пригородом Эдгбастон и вкладывая деньги в его развитие, в 1880 г. получили 30 000 фунтов дохода, но никогда не притязали на контроль над Бирмингемом. Маркизам Солсбери и графам Дерби и Сефтон принадлежал по частям Ливерпуль, причем Сефтоны, подобно Колторпам, имели в собственности небольшой, но густо населенный пригород, который пытались превратить в комфортабельный район проживания среднего класса. В других городах аристократы получали крупные доходы не только за счет земельной ренты, но также от владения муниципальными предприятиями и рыночными правами. Например, к 1880-м годам герцог Норфолк получал от рынков Шефилда чистый доход в размере 10 000 фунтов стерлингов в год [171].