Аристократия в Европе, 1815–1914

В обеих западных провинциях Пруссии и Швабии предпринимались некоторые усилия побудить простой народ, исповедующий католицизм, оказать поддержку защите церкви, осуществляемой аристократами. Однако, большинство дворян ужасала сама мысль о возможности протеста крестьян против законно установленной власти. Более того, растущее напряжение между аристократией и крестьянством говорило о том, что все эти усилия вряд ли могли принести успех. Взоры аристократии были по-прежнему устремлены в прошлое, на права и привилегии, утраченные с падением Старого Рейха. За сохранившиеся привилегии, например, за право охоты, аристократы цеплялись с железным упрямством. Не прекращались яростные столкновения из-за доступа в леса, а также из-за пошлин и крестьянских повинностей. Оставшиеся в распоряжении Standesherren полицейские и судебные функции, учитывая, что они дублировали государственные структуры, воспринимались крестьянами, как излишнее, и к тому же бессмысленное бремя. В 1848 г. Карл Эгон II, напуганный надвигавшейся революцией, бежал из Фюрстенберга. Дом графа Клеменса фон Вестфалена, наиболее убежденного сторонника Вестфальской католической церкви, был сожжен дотла. В этих обстоятельствах швабский Standesherr, граф Константин фон Вальдбург-Цайль-Траухбург, повел себя неожиданно; он принял свои католические и партикуляристские обязательства столь серьезно, что в некоторой степени оказал поддержку революции и был избран в Национальное Собрание Франкфурта от демократической платформы. Более всего заботясь о независимости католической церкви и интересах Швабии, Вальдбург-Цайль пришел к убеждению, согласно которому аристократия, выступи она на защиту этих интересов против Вюртембергских либералов, обязательно нашла бы общую почву с католическими массами. С этой целью он стал сторонником всеобщего равного избирательного права, заключения договора о щедрых выплатах и включения Вюртемберга в управляемую Габсбургами Grossdeutchland (Великую Германию)[359]

.

Однако события 1848 г. уничтожили многие причины конфликтов между аристократами-католиками и крестьянами. Доходы, получаемые от акций и облигаций, создавали меньше напряженности, чем попытки обложить местное крестьянство пошлинами и повинностями. Благодаря растущему благосостоянию, дворяне с легкостью проявляли щедрость, превращаясь в склонных к благотворительности местных лидеров, к тому же многие аристократы принялись за возделывание оставшихся у них земель и теперь у них с крестьянством были общие интересы. Во второй половине столетия все аграрии оказались перед лицом обострившихся проблем, порождаемых развитием индустриального сектора и растущей зависимостью от ценовой политики международного рынка. Сторонники традиций — как дворяне, так и крестьяне — с неприязнью относились к городским ценностям, которые благодаря росту грамотности и улучшению средств связи, значительно сильнее, чем прежде, посягали на деревню. Но самое главное, католикам пришлось столкнуться с крепнущим господством протестантов в правительстве, культуре и экономике Германии; этот процесс был узаконен победой Пруссии над католической Германией между 1866 и 1871 годами. Католики ощущали себя презираемыми и второсортными жителями протестантского государства. Мэтгью Арнольд, защищая прусский либеральный средний класс, к которому относился с искренним восхищением, заявлял, что «римская партия в германских государствах является также партией невежд, партией людей, незатронутых гуманизмом и культурой». Тот факт, что в этом утверждении была некоторая доля истины, делает его тем более несправедливым, особенно если учесть, что к подобному оправданию прибегали, объясняя отказ предоставить католикам право занимать должности в правительственных учреждениях. В 1870-х годах, когда, в добавление ко всему прочему, прусское либеральное государство предприняло попытку навязать католическому меньшинству свои образовательные и культурные принципы, стремясь попутно осуществить разрыв связей церкви с Римом и заточить в тюрьму большинство прусских епископов, практически все аристократы-католики ответили на эти происки яростным отпором[360]

.