Аристократия в Европе, 1815–1914

Положение, однако было гораздо сложнее. Основными ценностями и функциями, присущими российской аристократии, начиная с восемнадцатого века, были гражданская служба и ведущая роль в вопросах культуры, аристократы служили Государству, и, все в большей мере, России. Они руководили процессом просвещения в своей стране. В значительной мере справедливо будет сказать, что эти аристократические ценности — гражданское служение и просвещение — оставались главными в России и в девятнадцатом веке. Но многие образованные россияне, и среди них многие дворяне, пришли к убеждению, что служение России — а Россия означала для них народ, точнее, крестьянство, — несовместимо с традиционной лояльностью по отношению к царизму. Что касается культурного лидерства, то оно порой рассматривалось с грубо материалистических и утилитарных позиций, и сводилось к заботе о повышении уровня жизни населения. Но, в целом, образованные россияне, включая представителей аристократии, внесли огромный вклад в мировую литературу и музыкальную культуру, и, несомненно, по эстетической чуткости намного превосходили английскую традиционную элиту, не говоря уже о юнкерстве.

Сохранение влияния, и даже, как это порой утверждается, господства аристократических ценностей в индустриальной Англии и Германии представляется весьма спорным. Жизнеспособность этой «культурной гегемонии» нередко вызывает удивление и называется в качестве основной причины многих неудач, постигших впоследствии германское и британское общество. На мой взгляд, и удивление, и выводы, делаемые на основании жизнеспособности аристократических ценностей, явно преувеличены.

Удивление, которое вызывает жизнеспособность аристократии, связано с вполне верной мыслью, что промышленная революция знаменовала собой кардинальный сдвиг в истории человечества. Возникло другое общество с ценностями и элитами, фундаментально отличными от традиционных. Разумеется, чрезвычайно наивно было бы полагать, что в результате возникновения в викторианской Европе индустриального общества традиционная аристократическая элита немедленно и бесследно исчезнет. Аристократии сохраняли лидерство на протяжении длительного периода, и нетрудно было предположить, что сменится по меньшей мере еще одно поколение, прежде чем они уйдут с мировой сцены. Лишь одно поколение отделяло индустриальный подъем, который переживала Германия в 1870-е и 1880-е годы, от кануна года 1914. Нет ничего удивительного, в особенности в отношении Англии и Германии, и в том обстоятельстве, что аристократия нередко служила предметом восхищения, а ценности ее — объектом подражания. Аристократии этих стран являлись элитами двух наиболее могущественных и преуспевающих обществ Европы. Вряд ли кто-нибудь усомнится, например, в том, что английский аристократический парламент или непревзойденное военное искусство прусского юнкерства сыграли значительную роль в упрочении величия государств, величия, которым гордились также и граждане не-аристократического происхождения.

Не следует также упускать из виду, до какой степени эти аристократии сумели приспособиться к требованиям обновляющегося мира. В Англии эта приспособляемость наиболее очевидна. Задолго до 1815 г. земля была в англии товаром, который предлагался на рынке наравне с другими товарами. Не существовало никаких законных ограничений, препятствующих доступу джентри к земле. Земля покупалась за деньги — и с течением времени джентри, приобретая привычки и обычаи высшего класса, ощущали себя принятыми в его круг. В сфере политики английская аристократия развивала парламентские институты, которые доказали свою исключительную эффективность, обеспечивая согласие в современном модернизированном обществе и компетентное управление, — эффективность, какой не могли достичь абсолютистские монархии и их бюрократические аппараты, пытавшиеся по мере развития в континентальной Европе сложных индустриальных обществ посредничать между конфликтующими группами и классами. Исходя из этих обстоятельств, некоторые историки полагают, что в 1815 г. английская аристократия «обуржуазилась». Этот термин представляется весьма неудачным для характеристики социальной группы, которая по положению была ближе к традиционному правящему классу в полном смысле этого слова, чем дворянство любой другой европейской страны. В 1815 г. из всех аристократий Европы именно английская высшая аристократия (то есть прежде всего пэры) была самой богатой, самой могущественной, в наибольшей степени обеспеченной законодательными и конституционными привилегиями, и в наименьшей степени открытой притоку свежей крови. На протяжении девятнадцатого столетия она служила образцом, которому другие европейские аристократии все чаще старались подражать. Справедливо будет сказать, что английская аристократия быстрее и успешнее, чем любая другая, приспособилась к требованиям современной эпохи. Назвать ее «буржуазной» можно лишь при условии полного непонимания особенностей ее менталитета, ее достоинств и недостатков, а также ее роли в истории современной Европы.