Аристократия в Европе, 1815–1914

В конце восемнадцатого века высшая русская аристократия, пожалуй, могла бы сравниться в богатстве с австрийской и английской. И действительно, как утверждает Ян Бланчард, «в 1807 г. средний британец едва ли был намного богаче русского. Обе нации — Британия и Россия — возглавляли сводную таблицу европейского национального дохода»[59]. Пышность образа жизни русской аристократии поражала даже английских наблюдателей: как отмечает Уильям Тук, многие представители высшей знати России являлись «владельцами имений, занимавших территорию, превосходящую по величине земли некоторых суверенных немецких властителей»

[60]. Безусловно, Елизавета, Екатерина II и Павел! (1741–1801) с царственной щедростью одаривали придворную аристократию. Так, в период с 1762 г. по 1783 г., пятеро братьев Орловых, фаворитов Екатерины II, получили от императрицы 45 000 крепостных крестьян (мужского пола) и 17 миллионов рублей (1 770 000 фунтов) наличными деньгами и драгоценностями. В течение только двух лет Григорий Потемкин получил в дар 37 000 крепостных крестьян и 9 миллионов рублей (937 500 фунтов). Жена Ивана Чернышева, посла Екатерины в Лондоне, владела драгоценностями на сумму 40 000 фунтов стерлингов, граф Николай Петрович Румянцев потратил два миллиона рублей (208 000 фунтов) на свой музей в Москве. Когда Наполеон вторгся в Россию, ряд крупных землевладельцев — например, граф П. И. Салтыков, князь Н. С. Гагарин и Н. Н. Демидов — на свои средства сформировали и снарядили целые полки[61]

.

Огромные богатства русских магнатов конца восемнадцатого века были новым явлением. Допетровская Россия не могла стать плодородной почвой для упрочения крупных личных состояний, хотя именно в семнадцатом веке, благодаря коммерческой деятельности на севере России и в Сибири, разбогатели Строгановы, а вся высшая придворная аристократия существенно приумножила свои состояния. Однако, в 1800 г. крупные состояния держались на двух главных основаниях — на огромных земельных территориях, полученных в дар от русских самодержцев, и на подъеме русской экономики в предшествующем столетии.

Как пишет Джером Блан, «во время царствования Екатерины II и Павла удачливые придворные получили в общей сложности 385 700 крепостных». Щедрые царские дары, однако, весьма неравномерно распределялись между этой группой счастливчиков — факт, оказывавший большое влияние на распределение богатства среди аристократической элиты вплоть до самого конца русского самодержавия. В период с 1762 г. по 1801 г. семьдесят девять дворян, получив каждый от 1000 до 3000 крепостных, в общей сложности приобрели 120 400 душ. А восемнадцать дворян, каждый из которых в среднем получил от 5000 до 10 000 крепостных, — 43 000. Однако во главе этого списка стояли восемь человек, каждый из которых получил более 10 000, а все вместе — 154 200 крепостных, что от общего числа составляло почти 40 процентов[62].

Что касается источников доходов, разборчивость и щепетильность как сдерживающие факторы были чужды русской аристократии восемнадцатого века. Щедрые царские дары и беспечное «выдаивание» государственных средств были излюбленными способами обогащения, хотя коммерческая деятельность также служила этой цели. Винокуренные заводы, суконное производство для армии, горное дело и металлургия представляли собой, вероятно, наиболее крупные отрасли промышленности, которыми занималось дворянство в эпоху крепостничества, что же касается аристократии, то она всегда была готова приложить руку к тому виду деятельности, который сулил наибольшее обогащение. В 1813 г. дворянству в России принадлежало 64 процента шахт, 78 процентов суконных фабрик, 60 процентов бумажных заводов, 66 процентов стекольных и 80 процентов производств по выработке поташа[63]

.

В восемнадцатом веке выходцы из недворянских сословий также составляли себе крупные состояния, но почти все они в конечном итоге перешли в руки аристократии, либо в результате того, что их владельцы были пожалованы в дворянство, либо благодаря браку наследниц этих состояний с представителями высшей знати. Так, Демидовы, Лазаревы, Мальцевы, Гурьевы и Гончаровы в восемнадцатом веке стали дворянами, пополнив ряды придворной знати. То же произошло и с горсткой других купеческих семей. В иных случаях, когда род мультимиллионеров неблагородного происхождения — например, Твердищевы, Мясниковы, Волынские — обрывался по мужской линии, все состояние через наследниц попадало в карман придворной знати. Говоря о традиционной связи благосостояния русской аристократии с имуществом неблагородного сословия, Е. П. Карнович писал, что «почти все богатства, составлявшиеся у нас первоначально в кругу торговой или промышленной деятельности, делались богатствами дворянскими… Представители этих богатств вступали без особых затруднений в родственные связи с знатными родами, а дети и внуки их нередко занимали видные места среди старинного и богатого нашего дворянства»[64].