Аристократия в Европе, 1815–1914

В это время, однако, ведущие лондонские магнаты наживали огромные состояния. В период между 1828 и 18–72 гг. доход от Мэрилебона, принадлежащего Портлэндам, подскочил от 34 316 до 100 000 фунтов стерлингов. К 1880-му году прибыль, получаемая Бедфордами от Блумзбери, составила 104 880 фунтов, к которым прибавлялось еще 32 000 фунтов от рынка Ковент-Гарден. Помимо и сверх постоянного дохода в виде ренты дополнительные крупные суммы иногда поступали от штрафов или при истечении срока длительной аренды: «Подсчитано, что в марте 1888 г. Портмены получили миллион с четвертью фунтов дохода, когда закончился срок договора об аренде». В лондонском поместье Гросвеноров средний доход в виде ренты к 1894 г. достиг 179 000 фунтов, а штрафы и возобновленные арендные договоры повысили общие доходы до 491 135 и 427 533 фунтов в 1893 и 1894 гг. соответственно. Даже маркиз Солсбери, отнюдь не принадлежавший к лондонским магнатам, в 1888 г. получил 200 000 фунтов стерлингов за счет продажи двух небольших улиц, отходящих от Стрэнда, неподалеку от городского дома, в котором прежде проживала его семья[172]

.

В отношении городской собственности английская и немецкая аристократия являли собой разительный контраст. Даже в 1883 г. больше половины из семнадцати британских пэров, имеющих годовой доход свыше 100 000 фунтов стерлингов, получали большую часть своего богатства от городской земли, а к 1914 г. процент городских собственников в ряду богатейших аристократов, вероятно, только еще увеличился. В то же время в Пруссии ни один знатный сановник не получал значительной прибыли от городской собственности, равно как ни один граф, принц или герцог, состояние которого оценивалось свыше пяти миллионов марок (250 000 фунтов). Даже среди тех, кто был пожалован в дворянство недавно, владельцы большого числа городских домов, не говоря уже о целых улицах, встречались редко. Ни один прусский дворянин не владел собственностью, равной Белгравии, Ковент-Гардену или Сефтон-Парку[173]

.

В Берлине только два дворянина обладали значительной собственностью: одним из них был Рихард фон Кауфман, профессор экономики и известный археолог, который породнился с богатой семьей дельцов и предпринимателей из Кельна. Кауфман, будучи сам дворянином, выступал на рынке собственности северного Берлина как главный делец. Другим городским лендлордом был барон фон Экардштейн, чья семья получила дворянское звание в 1799 г. и чье состояние — частично в виде жилого фонда в Берлине, частично в виде сельских поместий — составляло около 10–11 миллионов марок (около полмиллиона фунтов). Среди старой знати было лишь небольшое число домовладельцев — как, например, граф Карл фон Денхоф, имевший шесть домов, в одном из которых жил сам. Возможно, кое-кто из старых дворян — как, например, Элард фон Ольденбург-Янушау — купив или наследовав землю под Берлином, надеялся извлечь пользу из повышенного спроса на жилье, вызванного ростом городского населения. Однако, по меркам Гросвеноров и Расселов, даже сделки Ольденбурга выглядели в некотором смысле «мышиной возней»[174].

Единственными вполне состоятельными аристократами, владеющими землей в предместье Берлина и достаточно богатыми, чтобы Рудольф Мартин удостоил их упоминания, были графы фон Восс. На самом деле, продав городу свое имение Бах в 1898 г., они взамен приобрели в собственность поместье Дользиг величиной в 3381 гектар в сельской части Бранденбурга. Если бы в результате продажи поместья Бах семья Восс получила только Дользиг, такая сделка была бы для них чрезвычайно невыгодной, в особенности если учесть, что граф Макс фон Восс уже имел другое сельское поместье, куда мог бы удалиться из окрестностей Берлина. Интересно, что стратегия семьи Колторп, была полностью противоположной. Когда в конце восемнадцатого века Бирмингем, разрастаясь, вторгся на территорию их главного поместья Эдгбастон, они покинули Эдгбастон-Холл и поселились в другом, совершенно сельском имении в графстве Суффолк. Но Колторпы не стали продавать, а, напротив, развивали Эдгбастон и, поступая таким образом, переместились из разряда провинциальных джентри в группу полу-плутократической аристократии.[175]