Аркадий Бухов

Когда прошло выгодное древнее время, с местных красавцев стали брать такие же, как и со всех, городские налоги, заставляли их работать на пристанях, выкидывали из квартир, а красоте их придавали оправдывающее значение только пожилые и обеспеченные вдовы.

Тогда их место заняли поэты. О них сначала говорили робко и почтительно:

— У него в душе огонь.

Поэт являлся узаконенным двигателем внутреннего сгорания, бездельничал, подбирал слова с одинаковыми окончаниями и без заранее преднамеренного значения и вызывал общие симпатии, как цыпленок в сухарях на обеденном столе.

Каждый век делается суше и суше, как институтка, вышедшая замуж за ростовщика. Поэты падали в цене с исключительным успехом.

Если в XVII веке при входе поэта в зало, где пожирался торжественный обед, к нему навстречу выходил сам хозяин, то в XVIII веке уже при появлении поэта не подымался никто, кроме сурового мажордома с готовым предложением на устах прийти завтра. Уже тогда во дворцах вельмож поэты были заменены густопсовыми гончими, содержание которых обходилось значительно меньше и давало больше развлечений. К поэтам стали относиться почти с неудовольствием.

В наше время это почти пренебрежительная кличка.

Если деловой человек нанимает конторщика и последний. вместо очередной работы, сидит за столом и хлопает губами, путает цифры и опаздывает на четыре часа в сутки, — прежде чем назвать его идиотом, деловой человек непременно вежливо предупредит:

— Что это у вас за поэтический вид… Волосы в разные стороны… Книги запущены… И жалованье за два месяца вперед. Я вас не для лирических стихов пригласил, а прошнурованную и пронумерованную книгу вести.

И, наконец, стихи не только перестали читать, что сделано своевременно, — их почти перестали даже печатать.

* * *

Тогда поэты стали прибегать к такому способу воскрешать доброе старое время: сейчас выкопаны все старые формы стиха.

Взгляните на любой номер литературного журнала, и вы увидите: газеллу, сонет, триолет, стансы, романсы…

Газеллы пишутся сейчас приблизительно так:

Газелла

Только вечер упадет — я приду.Солнце яркое взойдет — я приду.Ты помедлишь и уйдешь — я приду.Ты меня не позовешь — я приду.Пусть умру, тебя любя, — я приду.Пусть приду к тебе, умря, — я приду.Ты уснешь, тогда во сне — я приду.Ты обрадуешься мне — я приду.

Современным поэтам кажется, что стих газеллы точно соблюден, если к концу приставить одинаковое слово.

Критикам, особенно пишущим в конце газеты, перед биржевым отделом, это кажется очень стильным и вызывает с их стороны массу восторженных одобрений.

Сонет понят современниками как что-то очень тягучее, короткое и скучное, вроде кусочка вареного мяса, попавшего в дупло зуба. Поэтому сонеты, которыми пестрят журналы, пишутся именно по этой системе.

Сонет

Прекрасен запах девственных лесов.Лесов — да, девственных, прекрасен очень запах.Там в лапах темноты горят глаза у сов,Да, темнота — лежит в совиных лапах.Кто в лапах у совы? Лесная темнота.Лесная темнота у хищной этой птицы.А чьи блестят глаза? Сии глаза крота.

Глаза глухой змеи, лягушки и волчицы.Прекрасен запах девственных лесов,И вынюхать его не в состоянье птицы.Хотя блестят глаза у хищных черных сов.Но нюхают его волчицы.

Современный сонет по своему унынию страшно смахивает на прошение о разводе, поданное в консисторию провинциальным учителем чистописания.

Не более веселы и стихотворные переводы — тоже один из способов старого поэтического развлечения.

Один из крупных наших поэтов помещает во всех газетах и журналах переводы со всех национальностей, населяющих Россию.

Каждая национальность, даже не имеющая своей литературы, не избежала этой печальной участи. Оказывается, что все поэты пишут одинаково.

Из армянских настроений:

Под небом АрменииЦветут цветы.

Но тем не менееТам — я и ты…

Не разнообразнее и молдаванская поэзия в переводе нашего маститого поэта:

Под небом МолдавииРастут цветы.Сказать все же вправе я:Там — я и ты.

Недалеко отошла от этого и башкирская поэзия:

Под небом БашкирииЦветут цветы.Счастлив в этом мире я.Счастлива и ты.