Аркадий Рылов

Отчасти помогало то, что выставка проходила в Академии, где начался его творческий путь. В дни выставки Рылов узнал о присуждении ему звания заслуженного деятеля искусств.

Тем радостнее было ощутить любовь и признание зрителей и коллег-художников, пришедших на выставку в Ленинграде, а затем и в Москве.

Выставка раскрыла ему самому панораму его творчества, хотя и не полную - многие картины попали за границу, кое-что он сам уничтожил в минуты сомнений.

Картины выстроились на выставке вопреки хронологии начиная с произведений последних лет. Ленин в Разливе, конечно, во многом заслонял собою пейзажные работы, привлекая общее внимание, но с другой стороны служил моральной опорой художнику. Ведь Рылов искренне полагал, что показывать свою «обыкновенную, простую, нехитрую» живопись «в наше героическое время» не очень своевременно.

Зеленый шум с этюдами был выделен как главная картина. Остальные работы были объединены между собой «по родам увлечений»: картины леса, «увлечение бурной водой», «увлечение белыми птицами», «ночные мотивы», «сверкающий солнечный день с белыми облаками». Несмотря на спутанность хронологии, такая развеска понравилась Рылову.

Зиму 1934-1935 года Рылов жил, по его словам, «в сплошном триумфе». В январе 1935 года в бывшей Школе Общества поощрения художеств на Мойке, в которой теперь находилось Ленинградское отделение Союза художников, состоялось его чествование - «русский пир», как он это назвал.

Предвечерняя тишина. 1939

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Среди последних пейзажей художника большой удачей была картина Предвечерняя тишина в ней удивительно точно передано время дня, состояние природы, характер освещения, воплощен бесконечно трогательный образ затихшего леса, такие покой и тишина, которые подвластны лишь кисти гармоничного художника. Любовь к окружающему миру в нем неиссякаема - к каждой ветке и кусту, к каждому солнечному пятну на сосновом стволе, как и уверенность в вечности этих сосен и елей, этого высокого голубого неба и облаков - и в собственной вечности, даже если предстоит раствориться в этом солнечном просторе. Так мог писать в последние годы только достойно проживший жизнь и убежденный в своих ценностях, неискоренимо добрый и открытый миру человек.

Рылов когда-то сказал об Александре Иванове слова, которые в той же степени относятся к нему самому: «Природа дарит миру богатые натуры, которые как бы в благодарность за то, что природа отметила их своею любовью, сами отдают себя целиком высокому призванию распознавать неизведанные богатства и красоты мира, понять их и поведать о том всем в своих произведениях»[¹ А.А. Рылов. Воспоминания, с. 266.].