Аркадия

Как бы то ни было, он видит свою руку, которая рану промывает. Он устроился так, что его дни проживает лишь частица его самого. Остальное дожидается где-то на периферии, всматривается, когда же конец.

А Ханна всматривается в ту часть Кроха, которая здесь. Она расширяется, он – ужимается. Она – чаша. Через край полнится любовью.

* * *

Ханна не может проглотить то, что ест. Давится, и непроглоченное течет изо рта. Крох вспоминает старую историю о женщине, вмурованной в стену. Это его мать, заживо преданная земле.

Эллис опускается на колени рядом с Ханной. Она тоже не спит: бледная, в свете дня видно, как сильно осунулась. В шепоте Кроху слышатся слова: истощение… питательная трубка.

Нет, бодро отвечает компьютерный глас. Я рада, что у меня были эти месяцы. Это было правильно. Но я на пределе. Дайте мне умереть с голоду.

Коричневой щечкой Эллис приникает к руке Ханны. Вы правы. Это полегче путь, Ханна, бормочет она. Мы дадим вам опиоиды, так станет спокойней. Если вас устраивает такое решение.

Глаза Ханны устремляются на Кроха. Компьютерный глас выпевает: Теперь я рада уйти.

* * *

Женщины стянуты узлом вокруг маленького семейства Кроха.

Луиза и Грета всегда; Глория каждый день. Этим утром, кукиш карантину, Шерил и Диана, Библиотечные дамы. Грета на несколько часов уносится на пробежку. Эллис, приехав прошлой ночью, прижалась мягкой щечкой к его щеке, и он почувствовал биение ее сердца как обещание. Ну, правда, странно, найти то, на что он надеялся, в такое страшное время. Она сложила свои вещи в его шкаф, скользнула меж его простыней, тело у нее прохладное, как бальзам. Поднявшись, чтобы выпить стакан воды, Крох слышит, как в своей комнате Грета вшептывает что-то в кроткую шерстку Отто.

Перед обедом в дом врывается Астрид, Грета сообщила ей, как дела. Крох, и не видя ее еще, чувствует, как наполняется дом холодным голубым пламенем. Затем мозолистые руки обхватывают ему щеки. Она целует его в лоб, и до конца дня он носит на себе этот поцелуй, как медаль.

* * *

Готовка, уход, уборка: вездесущие, как мухи, женские руки.

Когда их становится многовато, он идет к пруду и погружается в слишком теплую воду. Водоросли цепляются за него, скользят по телу. Ястреб присматривается к нему с ветки, в когтях голубая сойка. Уяснив для себя, что Крох безвреден, ястреб клонит голову к птице, и вода покрывается конфетти. Синие перышки налипают на Кроха, когда тот выходит из пруда.

Возвращаясь, он видит мужчину, сидящего на крыльце Скотта и Лизы. Даже издалека понятно, что это амиш: жара, но он одет, как положено, подтяжки чернеют на фоне белой сорочки. Крох настороженно приближается. Мужчина встает и, взмахнув бородой, кивает. Он светловолос, румян и плечи у него квадратные, словно вырезанные из дуба. Крох видел его под руку с Глорией на службе по Эйбу; надо думать, это ее муж. Крох подходит поближе, и в глазах у мужчины начинает что-то этак шаловливо мерцать. Сдвинув два пальца, он подносит их к губам. Не понимай Крох, кто перед ним стоит, он решил бы, что это всем известный запрос, не покурить ли нам травки.

Простите? – говорит он.

Амос, мужчина тыкает себя в грудь. Снова показывает затяжку, затем взмахом руки обозначает что-то, скорей всего, водопад. И память возвращается к Кроху, как удар по щеке. Тот день в самом конце Аркадии. Айк, Коул и он у водопада, два парня-амиша выходят из сумеречного леса, сидят на корточках у костра, косяк по кругу. Должно быть, это один из тех парней.

От изумления Крох разевает рот. Мужчина оглядывается и подмигивает. Затем снова показывает затяжку. Одну минутку, говорит Крох. Входит в дом задней дверью и роется в кабинете Эйба, пока не находит теннисный мячик, в котором, он в этом уверен, должно быть.

Когда он снова выходит, мужчина совсем как чокнутый, но сияет, стоит Кроху нажать на мяч – открывается невидимый прежде разрез, и оттуда вываливается пакетик. Крох сворачивает косяк, они курят. Так славно с пониманием помолчать, стоя рядом с собратом. У Амоса тяжелеют веки, он роняет: Глория. Они вместе бредут обратно к Зеленому дому. Когда Глория выходит, заправляя выбившиеся пряди под шляпку, Крох и Амос оглаживают лошадь, посмеиваясь неизвестно над чем.

Принюхавшись, Глория хмурит на Кроха личико с разбежавшимися по нему ягодами: Что ты сотворил с моим мужем?

На что Крох роняет, задумчиво: Я бы хотел съесть весь мир, – и его новый друг Амос хмыкает рядом.

В сумерках возвращается домой Грета, исцарапанная, подпаленная солнцем, все руки в точечках укусов. Дом набит битком. Эллис, делая маникюр Ханне, улыбается ему, на что он, стоя у двери, шлет ей воздушный поцелуй. Грета наклоняется к Кроху, бормоча: Отчего это тут повсюду старушки?

Он кладет в рот еще печенье, чтобы не отвечать.

Ханна, однако, бормотание уловила, и компьютерный глас звучит сладко: А это заразно.

* * *

Ханна уходит, и все быстрей. Живот раздут. Лицо съежилось, облепив кости, плоть испещрена пятнами. Крох старается не вздрогнуть, увидев ее. Грета, в одной комнате с ней, прикрывает глаза, чтобы не видеть.