Арканмирр

Не привыкший к неудачам Черный Лорд усилил натиск, докопавшись аж до Преисподней. И здесь он нашел того, кого искал. Значительно сбавивший в весе Загзагель был распят на медленно вращавшемся колесе. На тусклой багровой коже зияли свежие раны, из которых капля за каплей сочилась бесцветная жидкость.

— Что это значит, ты, отродье гиены и вислоухого хряка?

Глаза дьявола обратились к призрачной фигуре Р'джака.

— Все преходяще, — пробормотал он, — всему есть предел. Всякий долг должен быть оплачен, всякая битва имеет своего побежденного. Всегда есть тот, кто обречен следовать этому правилу, везде будут те, кто не сможет избежать его выполнения…

Пробормотав испепеляющее проклятье, Властитель вернул свой разум обратно в Арканмирр. Загзагель, распятый на Колесе Судьбы? Ни разу за свою долгую жизнь Черный Лорд не видел подобного и, по чести говоря, вовсе не стремился увидеть!

Что все это должно было означать, во имя Бездны? Что происходит с этим ублюдком, который уже однажды вынужден был покинуть Арканмирр, получив шрам поперек брюха?

И как понять его новые раны? Конечно, оружие из мифрила или тому подобное могло бы сделать такое, но почему тогда Загзагель не пустил в ход свои чары? Он же одним словом мог взорвать гору, осушить реку или поднять армаду Теней! Этой мощи могло противостоять разве что персональное вмешательство одного из Властителей, но ведь этого не произошло — волны разошлись бы далеко, и Р'джак сам бы вмешался…

Лес наконец-то закончился. Со вздохом облегчения я вышел из-под прикрытия зеленых стен. Передо мной была Соколиная Равнина — названная так по видневшемуся далеко на востоке острому пику Соколиного Гнезда. Я снова был в Готланде, в моей родной стране. Правда, эти края мне ранее не доводилось посещать, но разве это имело значение? Здесь я был дома, тогда как в лесах Фейра меня вполне оправданно считали чужаком.

Нет, я вовсе не был в обиде на сидхе. Как я мог таить обиду на народ, из которого происходила Ранель? Разве я посмел бы осуждать сидхе за гордыню и высокомерие, когда дочь лесного племени фактически пожертвовала собою, спасая жизнь бродяге-варвару?

Однако дом… Родной дом, которого у меня никогда не было (действительно, нельзя же считать домом улицы и задние дворы Данцига, Куфште

йна и Девентора), — весь Готланд теперь был им для меня. Ранее слово «родина» звучало в моих ушах простым сочетанием звуков, однако теперь я начал осознавать его мощь. Ради родной земли Ранель пожертвовала жизнью, не имея при этом никакой гарантии, что жертва эта будет хоть что-то значить…

«Хватит! — сказала та, вторая часть моего разума. — Она же сказала — живи и будь счастлив. Ты должен исполнить эту просьбу, а значит, смириться с тем, что произошло. Прими это как нечто неизбежное, что ждет каждого из живущих на свете. Не пытайся все мысли сводить к одному и тому же».

Не пытайся?! Да я и думать-то ни о чем больше не могу! Этого НЕ ДОЛЖНО было произойти!

Но — произошло. Даже Властителям не изменить уже свершившегося, так что для тебя же лучше, если ты отвернешься от прошлого и будешь жить настоящим и будущим, как и подобает.

Эти слова диктовал здравый смысл. Но — и я это уже неоднократно видел — здравый смысл НИЧЕГО не решает! Он может дать дельный совет, но вполне может и подвести в критическую минуту.

Потому я последовал дельному совету лишь частично. Сцепив зубы, я загнал все воспоминания о Фейре и Ранель в дальний уголок разума, освободив остальное пространство. Эти воспоминания я накрепко запер тем же самым ключом, какой использовал после ухода из Школы Тигра. Теперь они не могли прийти ко мне сами, однако я мог вызвать их простой просьбой в любой момент.

Пусть эти образы причиняют боль, пусть они разрывают мое сердце и душу — они МОИ. Они — часть моего прошлого, часть меня самого. И я не отрекусь от них, пускай хоть все боги Арканмирра будут на этом настаивать!..

Не думал я, что смогу заснуть в ночь после похорон. Однако то ли усталость взяла свое, то ли сработал рефлекс бойца-ветерана — спать при любой возможности, ибо другой может и не представиться. В общем, я увидел сон. И конечно, в том сне была она.

— Кое в чем ты ошибся, Йохан, — произнесла Ранель с улыбкой. — Это мне не понадобится.

Она вытянула руки, и в них возник меч.

— Этот мир не использует оружия, я в нем не нуждаюсь.

— А священники еще твердили, будто сидхе никак не могут попасть в рай, мол, у них нет бессмертной души…

— Больше слушай их, — рассмеялась Ранель. — Каждое живое существо обладает душой, а каждая душа выбирает свою дальнейшую дорогу сама. Сидхе порождены лесом, и в посмертии мы возвращаемся в леса. Когда будешь идти по лесу, вспомни обо мне. И никогда не причиняй вреда тем, кто не заслуживает этого…

Я кивнул. Она ведь знала, что я исполню любую ее просьбу.

— Прощай, Йохан. Живи и будь счастлив!

Ранель нежно коснулась губами моего лба и медленно растворилась в хороводе трав и цветов…

Я проснулся с мыслью о том, что земли Фейра — на диалекте сидхе, Фаэра — навевают подчас очень странные сны. Сны, которые так похожи на реальность…