Архангелы: Битва за Землю

— Ты убил?

— Нет. Друг друга. Но мне жаль, что Экзукатора убил не я.

— Женщина?

Грассатор чуть замялся, но решение принял быстро:

— Мертва.

— Ребенок?

Он не ответил, ведь они наверняка и так чувствовали младенца. Он напрягся, готовый достать пистолет. Пусть их трое, пусть они «свеженькие», но у них еще не было времени ничему научиться. Он может справиться с ними в одиночку, если не подпустит близко.

— Жив, — не дождавшись ответа, констатировал «главный» и покосился на автомобиль. — То, что говорил Экзукатор, — правда?

— Я не знаю, что говорил вам этот ублюдок, но сомневаюсь…

Мужчина обернулся к своим спутникам, сначала к одному, потом к другому, снова уставился на Грассатора. Его зеленые глаза не выражали ничего, но Грасс знал, что это временно, эмоции будут все ярче, пропорционально тому, как будет исчезать и заменяться только языковым общением способность к телепатии.

— Мы чувствуем ребенка. Значит, Экзукатор был прав.

— В чем, если не секрет?

— У человеческой женщины от тебя родился ребенок.

— И что дальше?

— Он может быть опасен.

Грассатор медленно достал пистолет:

— Я — последний эмиссар! Я живу здесь вот уже семь веков. Сейчас именно я могу быть для вас опасен. Уходите. Ребенок останется со мной. Вы не тронете его.

— Не тронем, — легко согласился тот. — Совет еще не вынес решения. Ты должен привезти его на Совет.

— Совет? — Грассатор улыбнулся. Улыбка вышла паскудной.

Между невоплощенными тысячелетиями существовали неразрешенные разногласия, касающиеся видения будущего человечества. Договориться не получилось, а никакого другого способа разрешить конфликт у бесплотных существ не имелось, во всяком случае, способа, которого так жаждала человеческая составляющая их естества. В результате, как это бывает, остались недовольными и те и другие, и все они в конце концов просто махнули на человечество рукой. Но теперь они здесь, они во плоти, в теле, которое может убить и которое можно убить. Теперь столько времени лелеемая ненависть приобрела конкретную форму. О да, скоро это временное перемирие, державшееся только благодаря тому, что новички еще не освоились в этом мире, развеется в прах.

— Вы совершили ошибку, воплотившись.

Собеседник Грассатора опустил голову:

— Возможно. Но обратной дороги нет.

— В таком случае отправляйтесь куда угодно и найдите себе занятие по душе. А меня оставьте в покое.

— Тебя — может быть. Но не ребенка. Он — угроза всем нам. Обратной дороги нет. Мы нарушили заветы Архитектора.

— Знакомые слова.

— Выполнение плана Экзукатора может стать единственным, что спасет нас от гнева Архитектора.

— Беспокоитесь о своих шкурах? Это нормально. Теперь у вас есть о чем беспокоиться.

— Опасность есть. Если Архитектор вернется раньше, чем мы подготовим человечество к его приходу…

— И это тоже я слышал. Экзукатор, как я понимаю, прочел вам убедительную лекцию. Есть ли среди нововоплощенных кто-то, кто думает иначе?

— Есть. — Вперед шагнул мужчина с такими светло-серыми глазами, что радужка порой сливалась с белком, делая взгляд непривычным и даже пугающим. — Не все согласны с Экзукатором.

Тот, что говорил прежде, повернулся к спутнику:

— Не стоит при нем обсуждать наши разногласия.

— Это же эмиссар, — отозвался сероглазый, не поворачивая головы.

— Мы все теперь эмиссары.

— Но, когда воплощались они, ни ты, ни я не решились присоединиться. Он имеет право знать все.

Грассатор благодарно кивнул, проговорил:

— Значит, назревает раскол. Как всегда.

— Лишь констатация наших прежних разногласий, — заметил сероглазый. — Ты должен быть осторожен, Грассатор. Единого мнения не будет, как не будет и общих лидеров. Кто-то может начать охоту за ребенком по собственной инициативе.

Грассатор кивнул снова и уселся за руль.

— И если такое произойдет, — добавил высокий, — лучше будет сдаться сразу. Потому что тебя найдут.

Грассатор пристально посмотрел на него и выжал педаль газа.

41

Следователь ФСБ подполковник Лопахин сегодня был даже серьезнее, чем обычно. Он сидел за большим старым столом, на котором в совершеннейшем хаосе покоились фотографии, листы с протоколами допросов и заключения экспертов.

Подполковник в очередной раз поправил настольную лампу, взял одну из фотографий, повертел в руке и снова отбросил. Бойня в заброшенном пионерском лагере «Дельфин» никак не желала складываться в ясную картину, а дополняющие ее события так и вовсе выбивались из канвы.

Капитан Семшов, сидевший напротив, нервно постукивал по столу ручкой.

— Прекрати, — велел подполковник и потер виски. — Итак, еще раз. Кто все эти ребята в черном, расстрелянные в лагере, мы не знаем?

— Паспортов нет, отпечатков в базе нет, рожи их неизвестны, в группировках не состояли. Кстати, там не только расстрелянные. Одному шею свернули, одного с крыши скинули…

— Неважно. А кроме них…