Археологические путешествия по Тюмени и ее окрестностям

Понятие «андроновская культура» ввел в науку выдающийся сибирский археолог С. А. Теплоухов, изучавший в 20-х годах на Енисее памятники разных эпох. Однако уже тогда ему было ясно» что Минусинский край является восточной окраиной открытой им великой культуры, охватывавшей в эпоху бронзы не только юг Западной Сибири, но и значительную часть современного Казахстана. Время подтвердило блестящую догадку ученого, которому не суждено было развить ее самому, — он навсегда остался узником ГУЛАГа.

В течение последующих десятилетий андроновские памятники активно исследовались в разных районах и оказались далеко не так однородны, как это представлялось сначала. Поэтому со временем они стали рассматриваться учеными как принадлежащие не одной, а нескольким археологическим культурам, хоть и родственным, но разновременным — алакульской, федоровской и другим, составлявшим огромную андроновскую культурную общность. Все они были созданы скотоводами и земледельцами, в совершенстве владевшими секретами бронзолитейного производства. Несмотря на развитое животноводство, свиней андроновцы не держали. Зато кони, запряженные в легкие боевые колесницы и использовавшиеся для верховой езды, делали их отряды, вооруженные луками и сверкавшими на солнце бронзовыми клинками, практически непобедимыми на открытых пространствах. Защищать им приходилось не только скот, но и поля своих общин, поскольку земледелие, возможно, даже пашенное, было вторым важнейшим источником их благосостояния. На поселениях и в некоторых могилах встречаются большие каменные зернотерки, бронзовые серпы и секачи, последние из которых могли использоваться также при заготовке грубых кормов для зимовки скота. Охота и рыболовство не имели большого значения, зато андроновские металлурги, значительная часть которых, скорее всего, уже являлась настоящими ремесленниками, порвавшими с земледелием и скотоводством и полностью переключившимися на обслуживание членов близлежащих общин, владели секретами получения сложных отливок в составных литейных формах из глины и камня.

Реконструкция керамических сосудов алакульской (1–6) и федоровской (7-15) культур.

Умерших андроновцы обычно хоронили под невысокими земляными курганами, содержавшими, как правило, по нескольку могил, по-видимому, принадлежавших ближайшим родственникам. Тела усопших или их кремированные останки предавались земле с запасом пищи в горшках, иногда с орудиями труда и вооружением. Для женских погребений обычны богатые наборы украшений — браслетов, бус, перстней, серег, накосников. Характерный признак андроновской эпохи — нарядная плоскодонная керамическая посуда, украшенная на ранних этапах строгими, а впоследствии более сложными «ковровыми» геометрическими узорами: треугольниками, меандрами и свастичными фигурами.

Дуванское 17, исследованное моими коллегами — археологами из Екатеринбурга, относится к федоровской культуре. Здесь им удалось раскопать котлован сравнительно небольшой — площадью чуть больше 50 кв. м — полуземлянки с длинным коридорообразным входом, очагом в центре постройки и многочисленными ямами от столбов, являвшихся основой ее каркаса. Следы деятельности обитателей поселка в виде скоплений костей животных, глиняных грузил и рыбьей чешуи, а также развалов сосудов зафиксированы и за пределами жилища. Однако основой их хозяйства было все же скотоводство: кости домашних животных — в основном коров, а также лошадей и мелкого рогатого скота — резко преобладали среди изученной палеозоологами коллекции.

Автомобиль медленно трогается с места. «Дворники» еще скользят по ветровому стеклу, но дождь уже на исходе: впереди, за Пышмой, небо явно светлеет. Колеса шуршат по мокрому асфальту, оставляя позади машины волну мелких брызг. За те без малого пятьдесят километров, что нам предстоит пройти до следующей остановки, запланированной на подъезде к Ялуторовску, мы переместимся в прошлое не намного, едва ли на несколько десятилетий.

Неподалеку от этого места среди лугов и перелесков, в окрестностях с. Старый Кавдык, исследован еще один федоровский поселок. В течение нескольких лет его раскопки вел мой институтский однокашник и товарищ по работе Виктор Зах — бородач и романтик, которому нравится придумывать открытым им памятникам красивые имена. Вот и это поселение на берегу почти высохшего озерка он окрестил Черемуховым Кустом, и название это уже вошло в научную литературу, которой порой так не хватает живых и образных слов. За три полевых сезона Виктору Алексеевичу удалось изучить памятник почти полностью — раскопать не только шесть огромных жилищ площадью от 180 до 300 кв. м, проходы между которыми еще нельзя назвать улицами, но и несколько оставленных обитателями селища мусорных куч — зольников.