Читаем Архипелаг ГУЛаг полностью

Конечно, закрыть дело хочется и милиции и суду, но это ведёт к формальности, которая еще больше на руку истинным убийцам и бандитам: в нераскрытом преступлении обвиняют кого-нибудь, первого попавшегося, а особенно охотно - довешивают несколько преступлений тому, за кем уже есть одно, - Стоит вспомнить дело Петра Кизилова3 - дважды без всяких улик приговоренного к расстрелу (!) за НЕсовершенное им убийство, или дело Алексеенцева4 (сходно). Если бы письмо адвоката Попова (по делу Кизилова) пришло не в "Известия", а в "Таймс", это кончилось бы сменой королевского суда или правительственным кризисом. А у нас через четыре месяца собрался обком (почему - обком? разве суд ему подвластен?) и, учитывая "молодость, неопытность" следователя (зачем же таким людям доверяют человеческие судьбы?), "участие в Отечественной войне" (что-то нам его не учитывали в своё время!) - кому записали выговор в учётную карточку, а кому погрозили пальцем. Главному же палачу Яковенко за применение пытки (это уже после XX съезда!) еще через полгода дали будто бы три года, но поскольку он - свой человек, действовал по инструкции, выполнял приказ - неужели же его заставят отбывать срок на самом деле? За что такая жестокость?.. А вот за адвоката Попова придется приняться, чтобы выжить его из Белгорода: пусть знает блатной и всесоюзный принцип: тебя не <дол>бут - не подмахивай!

Так всякий, вступившийся за справедливость, - трижды, осьмижды раскается, что вступился. Так наказательная система оборачивается для блатных поощрительной, и они десятилетиями разростались буйной плесенью на воле, в тюрьме и в лагере.

___

И всегда на всё есть освящающая высокая теория. Отнюдь не сами легковесные литераторы определили, что блатные - наши союзники по построению коммунизма. Это изложено в учебниках по советской исправительно-трудовой политике (были такие, издавались!), в диссертациях и научных статьях по лагереведению, а деловее всего - в инструкциях, на которых и были воспитаны лагерные чины. Это всё вытекает из Единственно верного Учения, объясняющего всю переливчатую жизнь человечества классовой борьбою и ею одною.

Вот как это обосновывается. Профессиональные преступники никак не могут быть приравнены к элементам капиталистическим (то есть, инженерам, студентам, агрономам и монашкам); вторые устойчиво-враждебны диктатуре пролетариата, первые - лишь (!) политически неустойчивы. (Профессиональный убийца лишь политически неустойчив!) Люмпен - не собственник, и поэтому не может он сойтись с классово-враждебными элементами, а охотнее сойдётся с пролетариатом (ждите!). Поэтому-то по официальной терминологии ГУЛага и названы они социально-близкими. (С кем породнишься...) Поэтому инструкции повторяли и повторяли: оказывать доверие уголовникам-рецидивистам! Поэтому через КВЧ положено было настоятельно разъяснять уркачам единство их классовых интересов со всеми трудящимися, воспитывать в них "презрительно-враждебное отношение к кулакам и контрреволюционерам" (помните, у Авербаха: это он подучил тебя украсть! ты сам бы не украл!) и "делать ставку на эти настроения"! (помните: разжигать классовую борьбу в лагерях?)

Завязавший5 вор Г. Минаев в письме ко мне в "Литературной газете"6: "Я даже гордился, что хоть и вор, но не изменник и предатель. При каждом удобном случае нам, ворам, старались дать понять, что мы для Родины всё-таки еще не потерянные, хоть и блудные, но всё-таки сыновья. А вот "фашистам" нет места на земле."

И еще так рассуждалось в теории: надо изучать и использовать лучшие свойства блатных. Они любят романтику? - так "окружить приказы лагерного начальства ореолом романтики". Они стремятся к героизму? - дать им героизм работы! (если возьмут...) Они азартны? - дать им азарт соревнования! (Знающим и лагерь и блатных просто трудно поверить, что это всё писали не слабоумные.) Они самолюбивы? они любят быть заметными? - удовлетворить же их самолюбие похвалами, отличиями! выдвигать их на руководящую работу! - а особенно паханов, чтобы использовать для лагеря их уже сложившийся авторитет среди блатных (так и написано в монографии Авербаха: авторитет паханов!)

Перейти на страницу:

Похожие книги

Ход королевы
Ход королевы

Бет Хармон – тихая, угрюмая и, на первый взгляд, ничем не примечательная восьмилетняя девочка, которую отправляют в приют после гибели матери. Она лишена любви и эмоциональной поддержки. Ее круг общения – еще одна сирота и сторож, который учит Бет играть в шахматы, которые постепенно становятся для нее смыслом жизни. По мере взросления юный гений начинает злоупотреблять транквилизаторами и алкоголем, сбегая тем самым от реальности. Лишь во время игры в шахматы ее мысли проясняются, и она может возвращать себе контроль. Уже в шестнадцать лет Бет становится участником Открытого чемпионата США по шахматам. Но параллельно ее стремлению отточить свои навыки на профессиональном уровне, ставки возрастают, ее изоляция обретает пугающий масштаб, а желание сбежать от реальности становится соблазнительнее. И наступает момент, когда ей предстоит сразиться с лучшим игроком мира. Сможет ли она победить или станет жертвой своих пристрастий, как это уже случалось в прошлом?

Уолтер Стоун Тевис

Современная русская и зарубежная проза
Айза
Айза

Опаленный солнцем негостеприимный остров Лансароте был домом для многих поколений отчаянных моряков из семьи Пердомо, пока на свет не появилась Айза, наделенная даром укрощать животных, призывать рыб, усмирять боль и утешать умерших. Ее таинственная сила стала для жителей острова благословением, а поразительная красота — проклятием.Спасая честь Айзы, ее брат убивает сына самого влиятельного человека на острове. Ослепленный горем отец жаждет крови, и семья Пердомо спасается бегством. Им предстоит пересечь океан и обрести новую родину в Венесуэле, в бескрайних степях-льянос.Однако Айзу по-прежнему преследует злой рок, из-за нее вновь гибнут люди, и семья вновь вынуждена бежать.«Айза» — очередная книга цикла «Океан», непредсказуемого и завораживающего, как сама морская стихия. История семьи Пердомо, рассказанная одним из самых популярных в мире испаноязычных авторов, уже покорила сердца миллионов. Теперь омытый штормами мир Альберто Васкеса-Фигероа открывается и для российского читателя.

Альберто Васкес-Фигероа

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза