Архистратиг Михаил

— Ну, разве я не говорил, что это — несчастье? Надо было этому субъекту стать непременно офицером! Избери он другое призвание, мы могли бы легко держаться в стороне от него, а теперь он нашел возможность приблизиться к дамам нашей семьи и, наверное, сделал это не без расчета! Разумеется, они не должны узнать, кто он! Воображаю, каким взглядом окинет меня гордая Герта, если я признаюсь в существовании такого родственника! Этому нужно помешать во что бы то ни стало, и мы, я думаю, согласимся на любую жертву, если...

— Ты все еще забываешь, что дело касается лейтенанта Роденберга! — резко перебил его генерал. — Молчание офицера нашей армии нельзя купить, в лучшем случае можно только обратиться к его чувству чести. Он должен понять и поймет, что мало чести быть родственником сына его отца, если вообще можно будет добиться чего-либо таким образом, то это может произойти только таким путем!

Рауль молчал, но по выражению его лица ясно можно было видеть, что он не согласен с мнением деда. Однако до дальнейшего обсуждения дело не дошло, так как в этот момент как раз доложили о Роденберге.

— Оставь нас! — сказал Штейнркж внуку. — Я хочу переговорить с ним с глазу на глаз.

Рауль направился к выходу, но в самых дверях встретился с прибывшим. Михаил поклонился незнакомому ему господину, но Рауль лишь окинул презрительным взглядом с ног до головы молодого офицера и хотел пройти мимо, не отвечая на поклон. Однако тут Роденберг заслонил ему дорогу и, не говоря ни слова, впился в молодого графа повелительным взором, который недвусмысленно требовал ответа на приветствие. В этом взгляде и всей осанке Роденберга было столько властности, что Рауль невольно повиновался. Он небрежно кивнул головой и прошел дальше.

Штейнрюк молча наблюдал за этой сценой, длившейся всего несколько секунд. Хотя он никоим образом не мог одобрить поведение внука, все же его почти бесило, что тот позволил смирить себя.

Теперь Михаил подошел ближе к генералу, и самый внимательный наблюдатель не мог бы заметить, что между этими двумя людьми существует какая-либо связь. Подчиненный отрапортовал генералу в строго служебной форме; генерал принял, как полагается, рапорт. Только когда все формальности были кончены и Роденберг ждал, что его отпустят, генерал заговорил:

— Мне хотелось бы обсудить с вами то, что одинаково важно для нас обоих. Когда мы в первый раз встретились с вами, мы были в неподходящей обстановке для этого. Теперь нам никто не помешает. Угодно вам выслушать меня?

— К услугам вашего высокопревосходительства! — последовал краткий ответ.

— Из нашего первого разговора я мог заключить, что вам известны отношения, в которых мы находимся друг к другу. Поэтому мы, наверное, сумеем столковаться...

— Я вообще считаю излишним касаться данного пункта! — холодно перебил Михаил.

Генерал кинул на него мрачный взгляд. Он счел нужным с самого начала повести разговор в ледяном тоне, чтобы не допустить Роденберга до какой-либо интимности в обращении, однако натолкнулся на совершенно такой же тон и такую же решимость.

— Но зато я считаю это необходимым! — ответил он с резким ударением. — Вы — сын графини Луизы Штейнрюк, — генерал не сказал «моей дочери». — Разумеется, я не могу отрицать этого факта или помешать вам ссылаться на это вполне законное родство. Но до сих пор вы не делали этого, вы трактовали все дело как тайну, и это заставляет меня надеяться, что вы сами видите нежелательность подобной огласки...

— Которой вы боитесь! — договорил Михаил.

— Которая мне во всяком случае была бы нежелательной. Я хочу говорить с вами совершенно открыто. Благодаря полковнику Ревалю вам, наверное, известно, что недавно в моей семье происходило торжество: мой внук, граф Рауль, обручился с графиней Гертой... Бракосочетание состоится в самом непродолжительном времени, и. еще текущей зимой новобрачные будут представлены ко двору. Брачный союз между двумя последними отпрысками моего рода налагает на меня двойную обязанность охранить наше имя и герб от всяких пятен. Я не хочу обижать вас, лейтенант, но, вероятно, вам известна жизнь вашего отца?

— Да!