Архив еврейской истории. Том 12

12. 10. 1903 н. с. Christchurch, Hants

Дорогой Л. Н., как печально вы правы в том, что с тех пор, как отказались от литературной собственности, вы постоянно ожидаете неприятностей, когда отдаете людям какое-нибудь новое ваше произведение. <…>

Последнее усложнение, о котором вы, может быть, уже слышали со стороны, вот в чем заключается. Оказывается, что несчастный Моод, нам с вами из-под руки, вошел в непосредственные переговоры с Рабиновичем относительно перевода и издания ваших последних «сказок» в Англии, сославшись на вас и на Буланже для рекомендации. Вследствие этого Рабинович, очевидно, не хорошо знакомый с вашим отношением к лит. собственности и с тем, что все первые выпуски переводов ваших писаний проходят через мои руки, вообразил себе на основании обращения к нему Моода, что литер, собственность английского издания находится в его, Рабиновича, распоряжении и послал Мооду списки ваших сказок. Затем, получив от меня запрос о том, когда выйдет его сборник в России, он пишет мне, что очень жалеет, что вышло это недоразумение и, разумеется, на основании вашего желания предоставляет английское издание мне <…>. Со своей стороны, строго следуя указаниям в ваших письмах ко мне, я уже приступил к приготовлению нашего издания при помощи теперешнего издателя «Free Age Press». <…> Для этого мы одновременно выпустим два издания – одно более роскошное, вероятно, с рисунками… – другое самое дешевое – в нашей обыкновенной серии, что предупредит вероятие, чтобы посторонний издатель пожелал конкурировать с нами. Для окончательного доведения до конца этих двух изданий осталось нам только несколько недель, и, как вы лучше кого-либо понимаете, издателю моему и мне для сосредоточенного и успешного преодоления всех соображений и хлопот, которых в таком деле в тысячу раз больше, чем кажется со стороны, необходимы спокойствие, свобода действий и отсутствие всяких пререканий с другими переводчиками и издателями, которым может захотеться перебить у нас это дело. А для этого, прежде всего, необходимо устранить всякие дальнейшие усложнения со стороны Моода, который, начавши так неделикатно, помимо даже вас, в состоянии продолжать кампанию с свойственной ему ничем не сокрушимой настойчивостью и неразборчивостью в средствах, если только не получит от вас определенного и решительного заявления, что дело это вы поручили лично мне. – С другой стороны (и это для меня самая важная сторона дела), только таким категорическим ответом вы избавите и себя от всяких дальнейших усложнений в связи с этим. Очень вероятно, что Моод одновременно с этим пишет вам объяснительное письмо, в котором, быть может, выставляет себя уже связанным какими-нибудь обещаниями на основании первого ответа на его предложение со стороны Рабиновича. Но поверьте мне, что во всех этих сообщениях Моода 9/10 всегда бывает чистейшая неправда. <…> Так что, как ради вас самих, так и ради меня, я прошу вас в этом случае только об одном: не считать себя сколько-нибудь причастным к каким бы то ни было затруднениям, о которых Моод может говорить, что он напал, и ничего не изменять и не предпринимать никаких новых решений, а просто держаться раз уже данного мне уполномочия и ответить Мооду, если будете ему отвечать, что вы дело это уже раньше непосредственно поручили мне и что не можете взять назад вашего слова. Это одно сразу прекратило бы всякие дальнейшие настаивания со стороны Моода; и это одно предотвратило бы нескончаемые усложнения и затруднения между всеми нами здесь, которые неизбежно наступили бы, если бы вы попросили бы меня изменить этот прием издания здесь этих сказок, к которому я и мои сотрудники уже приступили. Ужасно мне жалко, что приходится вас беспокоить даже и этим письмом; но видит Бог, что я делаю все, что в силах, чтобы доставлять вам как можно меньше хлопот. Кто бы подумал, что Моод, отлично зная, что вы мне раз навсегда обещали первое издание всех ваших писаний и что вы никогда никому не дарите в собственность ваши писания, – обратился, минуя вас, к третьему лицу, как к собственнику этих ваших произведений, и вызовет такое бестактное, чтобы не сказать более, усложнение. Если он вам скажет, что произошло это оттого, что я с ним прекратил личные отношения, то не верьте этому, ради Бога, дорогой Л. Н. Все поведение Моода здесь в Англии, все те непристойные приемы, до которых он опускается все ниже и ниже в этой области своего честолюбия, – все то в его действиях в связи с вашими писаниями и по отношению не только ко мне, но и ко всем, кто стоит у него на дороге, – все то, о чем я вам никогда не пишу, п[отому] ч[то] это могло бы только без нужды огорчать вас, да и самому противно расписывать, – все это постоянно подтверждает мне, что пока что и для него, и для меня лучше держаться подальше друг от друга и не входить в личные сношения, что только отравило бы мне жизнь и сделало бы не способным ни к какой спокойной работе. Я вижу ясно, по какому пути он идет. <…>

Но вот пока все. Отсылаю это, хотя очень хотелось бы поговорить с вами совсем о другом. Но отсылаю, чтобы не задерживать.

Никаких дальнейших затруднений я с этим инцидентом не предвижу, если только вы не измените раньше данных вами мне распоряжений. Рабинович в своем письме пишет, что для него, «конечно, свято то, что вы ему писали по поводу меня»; и сообщает, что он написал Мооду, отменяя всякие условия с ним по этому делу. Так что с его стороны никаких затруднений не будет. Мооду же я с этой почтой сообщаю, что дело это было вами поручено мне с самого начала; а если вы меня в этом поддержите, то ему остается только извиниться перед вами, что он послал свое предложение не прямо к вам, а обиняком к такому лицу, которое и не имело вашего уполномочия распоряжаться англ, изданием[760].