Архив шевалье

Якобсен действительно выглядел странно. Он был одет в грязновато-белую дубленку, перетянутую на поясе советским солдатским ремнем. Желтая пряжка со звездой посредине была надраена до блеска. Картину дополняли кирзовые сапоги, по верхнему краю которых виднелись клочки портянок, и медаль «За победу над Германией», приколотая на груди прямо поверх дубленки. Именно его внешний вид послужил, видимо, причиной, по которой и посетители, и обслуживающий персонал кафе взяли сторону Штермана.

Полиция появилась минут через пять после исчезновения гостя из Боливии. Рассказ Якобсена про военного преступника они восприняли без энтузиазма, так же как его ссылки на то, что эту информацию может подтвердить гражданин СССР, господин Каленин.

Господин Каленин, в свою очередь, затруднился объяснить, какого черта он приперся в кафе с так называемым военным преступником. А вопрос, как ныне зовут преступника, привел гражданина СССР в полное замешательство. Этого он тоже не знал. Данное обстоятельство особенно обрадовало полицейских, которые успели связаться со своим офисом и выяснить, что именно советский гражданин Каленин был объектом нападения в доме фрау Шевалье, которая, в свою очередь, исчезла при загадочных обстоятельствах. И что особенно странно: почти сразу после ее исчезновения в ее квартире был задержан именно Каленин. Как, мол, вам такие совпадения?

Короче говоря, полицейские едва не арестовали Каленина вместе с Якобсеном, посчитав их крайне подозрительными субъектами. И только связавшись с советским посольством и переговорив с Николаем Даниловичем Куприным, согласились ограничиться извинениями.

Куприн попросил пригласить к трубке Каленина и сердито бросил:

– Ни ногой из кафе. Буду через тридцать минут…

– …Почему вы не дождались моего сигнала, как договаривались? – обрушился Каленин на Якобсена. – Да еще так вырядились?! В таком виде полиция будет вас забирать без всякой драки каждые пять минут!

Профессор, ничуть не смущаясь, ответил:

– Не смог я удержаться! Как увидел эту фашистскую дрянь, так тут же захотел его удавить собственными руками. Представляешь, я ведь его сразу узнал! Столько лет прошло… А ремень, медаль и сапоги я купил в прошлом году на Старом Арбате в Москве. Немцы прямо дуреют, когда видят меня в этом одеянии. Была даже попытка отправить меня в психушку…

– И правильно! Вам там самое место! – вырвалось у Беркаса. Он не скрывал своего раздражения и наступал на профессора: – Это же вы настояли на том, чтобы я пошел на эту встречу! Это же была ваша идея – ошарашить автора записки и неожиданно появиться в разгар беседы? И что теперь? А теперь – извините! Не будет вам архива. Убежал Штерман и больше не появится.

– Найдем! – самоуверенно отозвался профессор. – Я подключу все свои связи и найду его – боливийца… – Якобсен наморщил лоб и сказал по-русски: – Из дерева – так, кажется, у вас говорят?

– Липового?!

– Да! Точно! Липового!

Профессор уселся за столик и, потирая набухающую шишку, полученную в скоротечной схватке со Штерманом, произнес оптимистическую речь про то, как он непременно доберется до архива Шевалье и как самолично будет вылавливать некоторых из его персонажей. Информация о том, что жена доктора жива и вернулась в Бонн, вызвала у него новый прилив энтузиазма. Он горячо настаивал на том, что архив должен быть передан в СССР, а все пойманные преступники непременно казнены на Красной площади.

– И все-таки я не пойму, как по этим портретам сорокалетней давности можно кого-то найти, – упирался Каленин, которого не очень грела перспектива бегать за бумагами покойного доктора.

– Вот именно! Не понимаете! – горячился профессор. – Здесь важен сам факт появления архива в СССР. Это сенсация! Мировая сенсация! Новый Нюрнберг! Их найдут! Всех до единого найдут. Потому что на поиски этих ублюдков поднимется все прогрессивное человечество! – И, почувствовав, что Каленин смотрит на него с нескрываемым скепсисом, добавил: – Это ваш долг, Каленин, найти бумаги Шевалье.

– Какой еще долг? – поперхнулся Беркас.

– Сыновний! Вы же сын фронтовика! Так?

– И что?

– К тому же коммунист.

– И что же?

– А то, что надо было вам съездить в Веймар, на гору Эттерсберг[19]! Я специально съездил посмотреть. Именно там наш славный Вилли отправил в мир иной – главным образом через трубу крематория – более полусотни тысяч человек. Говорят, что лидера немецких коммунистов Эрнста Тельмана он расстрелял лично, после чего приказал немедленно сжечь его тело! Вот таким милым парнем был этот наш Вилли…

Якобсен замолчал, давая понять, что про Вилли лично ему все ясно! Он взял чашечку с кофе и потащил ко рту, но промахнулся и опрокинул коричневую жижу на дубленку, которую так и не снял в течение всего разговора.

– Блядские чашки! – рявкнул он по-русски. – Официант! Слушай, парень! – орал он. – Ты сам пробовал пить из этих чашек?! Пробовал взять ее в руки?! Она же обязательно выскользнет! Скотина!!! Что смотришь, как Гитлер на Европу? Хрен я тебе заплачу даже пфенниг!!!