Архив шевалье

Но знаете, где лежит моя надежда? Я месяц назад в Болгарию ездила, к Ванге. Смешно, конечно, верить в эту чушь. Но ведь очень хочется. Так вот, Ванга сказала, что дни Беляева сочтены. Что умрет он смешно и странно. А сменит его человек с фамилией не то Елин, не то Ельцов. Но точно на букву «Е». При нем рухнет СССР, будет смута. Его сменит совсем пожилой человек. Побудет недолго. Уйдет сам.

Потом придет тот, кто возродит Россию. Ванга сказала, что его фамилия на «П». Вот его и буду дожидаться.

Мне сейчас тридцать девять лет. Получу лет пятнадцать. Время есть…»

Фрау Шевалье: второе исчезновение

Адрес, указанный Штерманом, оказался, как и предыдущее жилье Беркаса, в турецком районе Бонна.

«Везет мне на Адольфов! – думал Каленин, разглядывая номера домов вдоль Адольфштрассе. – Интересно, имя откладывает отпечаток на поведение человека? Вот Адольф, к примеру… Они все, эти Адольфы, немного не в себе, или это случайное совпадение?»

Каленин воспроизвел в памяти экстравагантный образ профессора Якобсена, его глянцевый череп с фиолетовым оттенком и влажные губы, от вида которых Каленина неизменно передергивало.

А потом это имя, хочешь не хочешь, всегда связывалось с еще одним известным Адольфом – тем, который носил псевдоним Гитлер. Поэтому, услышав вскоре после своего приезда в Бонн, что в городе есть улица Адольфа, Каленин тут же с напряженным интересом поинтересовался, в честь какого такого Адольфа названа улица. Ему пояснили, что в Бонне есть целый район, где улицы названы различными мужскими именами, среди которых есть и Адольф. Никто конкретный тут не имеется в виду.

Но Каленин невольно подумал тогда, что не хотел бы жить на улице имени Адольфа. Так уж устроено русское ухо: Адольф звучит дурно, хоть ты тресни. Недаром хитроумные австрийцы приложили колоссальные усилия, чтобы откреститься от родственных связей с Гитлером, объявив его вовсе не австрийцем, а немцем.

И им, как ни странно, это удалось! Теперь в Австрии все поголовно убеждены, что Гитлер был, конечно же, немцем. А вот Бетховен, напротив, был, по их мнению, чистокровным австрийцем, поскольку он только родился в Бонне, а жил много лет то в Вене, то в Зальцбурге, то в австрийском Бадене. Да и похоронен «великий глухой», как известно, в Вене на Wahringer[23]…

…Каленин уже час наблюдал за темными окнами квартиры, которая была указана в адресе. Перед этим он попросил прилежного мальчугана за пять марок нажать на звонок, который находился рядом с подъездной дверью, и, если по домофону из квартиры кто-то отзовется, спросить… ну, к примеру, господина Шульца. А потом – вежливо извиниться и бежать тратить честно заработанное.

Но на звонок никто не ответил. Поэтому Каленин поблагодарил мальчугана и принялся наблюдать за домом…

Конечно, он мог отыскать Беккера в другом месте: в университете, к примеру, или даже по его домашнему адресу. С момента исчезновения Констанции Шевалье они неоднократно сталкивались в университете, но всякий раз делали вид, что эта встреча неинтересна обоим.

Но когда по настоянию Куприна было принято решение продолжить охоту за архивом, Каленин посчитал, что лучше разговаривать с Беккером на квартире, которую тот снял на чужое имя. Пусть почувствует, что Каленин всемогущ и знает про него все!

…Уже ближе к десяти вечера, когда Беркас почти потерял надежду, он наконец увидел Беккера. Тот быстрым шагом шел к пешеходному переходу, который находился наискосок, метрах в пятидесяти от дома.

«Вот ведь немчура дисциплинированная, – беззлобно подумал Каленин, который в действительности глубоко уважал эту особенность большинства немцев. – В неположенном месте дорогу не перейдет! Но это нам как раз на руку!»

Каленин, под неодобрительные взгляды водителей и пешеходов, рванул напрямую, через проезжую часть, и оказался рядом с подъездом раньше Беккера. Он повернулся спиной к его предполагаемому маршруту и стал напряженно вслушиваться в приближающиеся быстрые шаги.

Беккер мельком взглянул на сутулую спину мужчины, стоящего немного в стороне от подъезда, и, разумеется, не узнал в этой сгорбленной спине черты своего советского знакомого.

Как только Каленин услышал писк электронного замка и противный скрип открываемой Беккером подъездной двери, он распрямил плечи и одним прыжком оказался за его спиной. Беккер попытался обернуться, но Каленин с силой толкнул его в глубь подъезда, моля Бога, чтобы им навстречу не попался никто из жильцов.

– Прошу тебя, Ганс, прояви мудрость: не кричи и не сопротивляйся, – тихо произнес Каленин в затылок Беккеру. А когда тот все же обозначил еще одну попытку обернуться, обхватил его крепко за шею и подсунул под нос маленький черный баллончик.

– Здесь сильный нервно-паралитический газ. Одного нажатия и попадания брызг на кожу достаточно, чтобы отправить тебя на долгое лечение. Мне нужно пять минут твоего внимания. Это в твоих интересах! Пошли!

…Они сидели на маленькой кухне и пили кофе. Беккер был подавлен.

– Откуда у тебя эти бумаги? Ты что, из КГБ? – тяжело дыша, спросил он.