Архив Троцкого (Том 2)

Наши низовые организации (ячейки) насчитывали не более 5 человек, при наличии большего количества — новая ячейка в том же предприятии. Представители ячеек выбирали представителей в центры. Такие центры я знал: на Украине (Харьков), Донбассе (Луганск), Урале (Свердловск) и Москве. В Москве помимо местного центра существовал свой «Литературный центр». В Ленинграде такого центра не существовало, так как было очень мало наших сторонников (знаю, так как отвозил туда чемодан с литературой).

Члены организации обязаны были соблюдать правила конспирации и не выступать от имени «группы 15-ти». От имени группы могли говорить, выступать на собраниях лишь те, которые себя расшифровали. В неизбежных случаях во внутрипартийных спорах могли говорить от имени троцкистов. Такая конспирация не могла удовлетворять молодую горячую кровь. Она стремилась к активному выступлению. Молодежь бурлила, кипела. Для Троцкого молодежь была барометром партии. Действительно, троцкисты впитали в себя прекрасные кадры из молодежи, среди которых в процессе борьбы вырастали талантливые фигуры, к словам которых прислушивалась старая гвардия и зачастую шла на поводу у этой молодежи [Например, Солнцев — погиб в политизоляторе от гнойного воспаления среднего уха, или К. Мелнайс (псевдоним), расстрелянный в Воркуте в марте 1937 как «идейный руководитель голодовки».]. Сторонники троцкистов все стали известны и все были сосланы. Сторонники децистов пострадали меньше. В ссылке не было никого ни из Свердловска, ни из Луганска [«В ссылке 1927 — 30 гг. шла оживленная переписка: пересылались проекты платформ, списки сосланных и их адреса, обмен мнений путем писем к «дорогому другу» и т. д.]. По-видимому, и низовые ячейки сохранились, если только не «самораспустились» после 30-х годов. Достоверных сведений, что наша организация продолжала работу «на воле», я не имею, зато достоверно известно, что некоторые члены оставались живы до 1941 г., не будучи ни разу арестованными [Проф. М., член нашего «Литературного центра», и теперь не арестован, работает в институте философии (Институт Красной профессуры). Другой работник техники, Д., работает теперь в 1947 г. в институте Мирового хозяйства в Москве.].

В группу «децистов» принимались как члены ВКП(б), так и беспартийные. Программа организации до 1927 г. — «платформа 15-ти». Программа организации после 1927 г. не имеет письменного оформления.

Да какая может быть программа, когда сидишь по тюрьмам и политизоляторам. Переписка разрешена по одному адресу ближайшему родственнику, а потом эти ближайшие родственники получают 8-10 лет лагеря как ЧСВН (член семьи врага народа).

Техника и средства организации были столь же бедны, как кадры. Особенно трудно было с «техникой». Например, еще во время блока с троцкистами был куплен за границей ротатор, но когда он прибыл по старой явке, блок был нарушен, и троцкисты не выдавали его нам, хотя он был куплен на личные взносы децистов. Заполучить его удалось больше под влиянием кулаков (буквально) Сапронова, чем по другим соображениям. (Для троцкистов после выхода из блока после четкой формулировки нашей концепции мы стали контрреволюционной группой.) Кроме ротатора имелись стеклограф, шапирограф и несколько пишущих машинок. О настоящем типографском шрифте мы и не мечтали — и организация и средства ее были слишком скромны. Да и массовая работа была лишь в далекой перспективе. После разгрома организации ни ротатор, ни стеклограф, ни работники техники не были ГПУ обнаружены. Они лежат спрятанными в одном совхозе под Москвой.

После годовщины революции в ноябре 1927 г., когда троцкисты стали апеллировать к беспартийным (самостоятельные, не утвержденные ЦК, но безвинные лозунги во время демонстрации: назад к Ленину), раскрытие и арест типографии троцкистов [были неизбежны]. Стала назревать опасность арестов. Пришлось поставить вопрос о переходе на нелегальное положение нескольких руководящих лиц нашей группы — понадобилось заранее заготовить «липы». Но было слишком поздно. Большую пачку удостоверений личностей, профсоюзные карточки (тогда еще не была введена всеобщая паспортная система), а также один заграничный паспорт мне удалось спрятать в одном научном институте, но они не могли быть использованы, так как об этом знали лишь я да Сапронов. Аресты же произошли быстрее, чем мы ожидали. Об этих «липах» ГПУ ничего не было известно — пишу об этом для полноты картины организации нашей группы [После моего ареста эта пачка «лип» была сожжена в печке для сжигания погибших подопытных животных. Характерно, что сжигание производил мой друг, член ВКП(б), научный сотрудник института, ярый сталинец, всегда выступавший против оппозиции, совместно с беспартийным профессором, который теперь является членом ВКП(б). Значит, не все члены ВКП(б) столь безнадежны, как кажется. Правда, это случилось двадцать лет тому назад.].