Архивариус, или Игрушка для большой девочки

Вероятно лет тридцати, не более. В расстегнутом, тоже черном, пиджаке и белой сорочке. Униформа. Прическа короткая. Волосы каштановые, или вроде того. Глаза карие. Галстука нет. Он (галстук) висел на соседнем стуле.

— Я вас слушаю, — казенным тоном изрек он.

— Почему вы в моей квартире? — скорее от несобранности в лоб выкатила Ксения.

Тот соответственно округлил глаза и внимательно посмотрел ей в лицо.

— Это шутка?

— Какая же шутка, когда вы построили офис в доме, где была моя квартира.

Шеф несколько секунд смотрел на нее задумчиво, пока не открылась дверь и не вкатился невысокий, толстенький парень, тоже в белой сорочке, только с черным галстуком, бабочкой.

— Олег, что здесь происходит? Ты компенсацию на…, — он вопросительно посмотрел на Ксюшу.

— Седьмую, — подсказала она.

— На седьмую на кого оформлял?

Олег развернул перед собой книгу, до этого спрятанную за спиной.

— Так,… седьмая… На Коклюшкину, По завещанию.

Шеф снова вопросительно посмотрел на изменившуюся в лице Ксюшу.

— Но то завещание аннулировано. В действии документ на мое имя.

Руководитель озадаченно поднял бровь.

— Ты проверял бумаги?

— Как же, — заволновался делопроизводитель. — Мы на этот раз все оформляли законно, согласовывали со всеми инстанциями. Никаких возражений не было…

Шеф движением руки показал Олегу на дверь, за которой тот и исчез.

— Меня Аликом зовут, — неожиданно представился шеф.

— Ксения, — механически отреагировала гостья.

— Расскажи мне, что там за катавасия. Наклевывается что-то интересненькое.

Ксюша постаралась сократить повествование до минимума, обозначив самое существенное и, утаив, правда, что завещание порвала. Однако этот факт, как раз, больше всего и заинтересовал Алика.

— А где же ваш документ?

— Сгорел, — не моргнув глазом, соврала Ксюха.

— Как?

— На яхте был пожар, в каюте…, — поплела она, вспоминая, какой-то кошмарный боевик, случайно виденный на экране.

Поверил Алик или нет, понять было трудно — он как-то неопределенно хмыкнул. Потом задумался.

— Знаешь что, Ксюша, выправляй в конторе завещание, а там посмотрим.

Он поднялся, что означало конец аудиенции. Когда же Ксения прикоснулась к двери, он еще спросил:

— Тебе есть, где остановиться?

— Наверное. Здесь живет моя подруга. Вернее жила, сейчас уехала с мужем, но мать должна быть дома.

— Если возникнут неувязки, приходи. У меня есть резервный угол.

Ксения обернулась и твердо, но отрицательно покачала головой.

— Никогда.

— А что? — оживился Алик. — Так плох или принцип?

— Скорее второе. Кроме моего мужчины ни один никогда не коснется меня. Я знаю кое-какие приемчики.

Алик расхохотался.

— Веселая ты девочка. Я за свою жизнь не принудил к сексу ни одну женщину.

— Так ты еще и эгоист…

— Почему?

— Оставляешь угрызения совести им?

— Верно, — согласился Алик. — Если поступила против совести пусть она ее и гложет. Но мало кто знаком с этой субстанцией…

— Я знакома, — твердо ответила Ксюша и вышла.

Записную книжку, где значился номер Женькиного телефона, Ксюша потеряла еще в Севастополе (возможно при переезде), а вспомнить его не смогла. Набрала несколько, казавшихся правильными — не то. Пришлось ехать в Купчино «наобум святых». Мамаша Евгении женщина непредсказуемая — в невменяемом состоянии может не впустить.

Нажав на дверной звонок и, не услышав из квартиры никаких звуков, Ксюша решила, что там никого нет, или тетка в отрубях. Нажав на кнопку еще раз, с тем же результатом, она заметила, что квартира открыта — слишком велика щель у двери. Ксюша толкнула ее, вошла в прихожую и сразу поняла, что предчувствие не обмануло. Алла Ивановна сидела на кухне за столом, уткнувшись лицом в сложенные перед собой руки. Пустой стакан, опорожненная бутылка портвейна, остатки закуски в тарелке…

Ксения прошла в комнату… Половина мебели отсутствует, ковер, свернутый в рулон и перевязанный бечевкой, поставлен у стены, что ближе к выходу. На журнальном столике, в пустой консервной банке, окурки… Набирать телефонный номер она могла бы бесконечно — аппарата на прежнем месте уже не было.

Ксюша вернулась на кухню, села на табурет, с торца стола, и задумалась, глядя на спящую женщину. Волосы, с просвечивающей сединой (видимо давно не подкрашивались) растрепаны, ногти рук забыли маникюр, платье измято, тапок на ногах нет… Бедная тетка. Женька, конечно, приняла верное решение, уехать с Василием, но и эту жалко. Дочь еще как-то сдерживала ее потенцию к возлияниям…

Ксюша попыталась разбудить Аллу Ивановну, негромко назвав ее по имени. Бесполезно. Может быть и к лучшему. Предсказать реакцию хозяйки трудно, она могла просто не узнать подругу дочери. Ксюша вернулась в комнату, нашла в шкафу относительно чистую простыню, вытащила из кладовой раскладуху (там же отыскала суконное одеяло) и соорудила себе постель. Затем заперла дверь, везде выключила свет (лампы горели во всех помещениях) кроме кухни и, переодевшись в пижаму, нырнула под одеяло. Предстоял нелегкий день, и хорошо было бы выспаться.