Архивное дело

– Оттого и в защиту полез! – мгновенно подхватил Торчков. – Тут, если разобраться, одна шайка-лейка…

– Ваня, побереги патроны, – осуждающе проговорил молчавший до этого Инюшкин.

Торчков задиристо развернулся к нему:

– Воздержись, Арсюха, с подковырками. Или забыл, что председатель до побега у твоего родного батьки квартировал?..

Арсентий Ефимович ошарашенно глянул на Антона Бирюкова:

– Во попер Кумбрык в атаку! И боеприпасов не жалеет…

– Давайте, товарищи, серьезно поговорим, – предупреждая назревающую перебранку, сказал прокурор.

Сумбурно возникшие воспоминания через несколько минут превратились в мирную беседу, в которой в основном участвовали дед Лукьян Хлудневский и Арсентий Инюшкин. Несколько раз неудачно вклинивавшийся в разговор Торчков разочарованно отошел в сторону и с внезапным интересом, словно любопытный ребенок, стал наблюдать за экспертами. Те что-то измеряли среди костей в разрытой ямке, записывали, подсчитывали и фотографировали.

Прокурор, изредка задавая старикам уточняющие вопросы, выяснил, что Афанасий Кириллович Жарков был «главным заводилой» коллективизации и, когда Березовский колхоз организовался, стал первым его председателем. Появился Жарков в Березовке в революционные года вместе с возвращающимися по домам участниками империалистической войны, по «происхождению» был не сибиряк, а откуда-то с Запада: то ли балтийский матрос, то ли большевик, направленный в Сибирь налаживать советскую власть. Носил всегда старую кожанку, в виде тужурки, с наганом в кармане. В период колчаковщины командовал партизанским отрядом за Потеряевым озером, в окрестностях села Ярского. Был тяжело ранен – лишился правой ноги ниже колена. После ранения приспосабливался ходить на деревянном протезе, однако не получилось. Говорил, мол, осколок в культе остался и при протезной ходьбе боль причиняет, а костыли при натренированных руках – самое то, что надо. Семьи у Жаркова не было, хотя к тридцатым годам возраст его уже за сорокалетие перебрался. Исчез он очень таинственно. Вечером запряг в рессорный ходок выездного жеребца и укатил из Березовки неизвестно куда. После ходили слухи, будто видели беглеца: кто – в Серебровке, кто – в Ярском, а кто-то даже – в Томске. Слухи слухами, но человек как в воду канул. Вместе с Жарковым вроде бы пропала из колхозного сейфа тысяча рублей. Эти деньги, кроме председателя, никто другой взять не мог – ключ к сейфу был только у Жаркова.

– Так, так… – задумчиво проговорил в конце беседы прокурор. – Значит, Жарков металлического протеза не имел?

– Никогда! – почти враз ответили старики.

Прокурор обвел взглядом местность:

– А что за плотина здесь была? И почему она называлась Ерошкиной?

– Это еще до коллективизации березовский богач Илья Хоботишкин вальцовую крупорушку содержал, – ответил дед Лукьян Хлудневский. – Строил же ее Ерофей Нилович Колосков. От Ерофея и пошло название – Ерошкина. Сооружение было деревянное, наподобие водяной мельницы. В старое время речка здесь бежала веселее, чем теперь. За весенний паводок в пруду перед плотиной столько воды накапливалось, что крупорушка до глубокой осени вальцы крутила.

Прокурор обернулся к участковому Кротову:

– Михаил Федорович, ты, кажется, уроженец Серебровки?

– Так точно.

– Ну а что ж молчишь?..

– Я, товарищ Белоносов, к показаниям Хлудневского и Инюшкина существенного добавить не могу. Слухи о таинственно пропавшем председателе Жаркове действительно бытовали в здешних местах, только по молодости лет я не придавал им значения. Вот крупорушку Хоботишкина помню, когда она уже стала колхозной. На этом месте, где сейчас находимся, был дремучий лес, а на той стороне, – Кротов показал на противоположный берег речки, – располагались прекрасные луга. Лошадей в ночное туда выгоняли. Обычно подростки этим занимались. Пригоним, бывало, лошадок. Стреножим, чтобы далеко не разбредались. И коротаем ночь до рассвета у костра: картошку в мундирах печем да увлекательные сказки рассказываем.

– Дорога из Серебровки на луга через лес проходила?

– Так точно. Через угрюмую чащу ездили. В селе едва сумерки наступали, а здесь уже темень ночная все заволакивала. Жутко. Пришпоришь конягу босыми пятками, прижмешься к холке, чтобы за сучья не зацепиться, и – галопом через лес. Березовские парни подтрунивали над нами, серебровцами, страшные байки про разбойников сочиняли…

К прокурору подошел следователь Лимакин. Замявшись, сказал:

– Захоронение очень старое. Стоит ли, Семен Трофимович, писанину начинать?..

– Коль уж мы сюда приехали, протокол осмотра оформи, как положено. После разберемся, что дальше делать.

– Судебно-медицинскую экспертизу назначать?

– Назначь, на всякий случай. Проверим способности медиков. В постановлении кроме общих вопросов, касающихся возраста, пола, роста и так далее, укажи на необходимость установить хотя бы ориентировочно время захоронения и причину смерти. – Прокурор посмотрел на Бирюкова. – Так, Антон Игнатьевич?..

– Так не так, перетакивать не будем, – улыбнулся Бирюков.

– Ты ведь, как и Кротов, тоже местного происхождения?

– Да, из Березовки.