– Патриарх, говорит Двадцать шестой, как слышно, прием? – спросил Теплицкий, поднеся к уху телефонную гарнитуру радиостанции.
– Двадцать шестой, на связи Патриарх, слышим вас хорошо.
– Говорит Двадцать шестой, действуем в соответствии с последним указанием.
– Говорит Патриарх. Все мероприятия должны осуществляться только после одобрения "Сонара". Повторяем, использование личного состава в операции запрещается предпринимать до тех пор, пока не будет дано заключение "Сонара". Как поняли, прием?
– Говорит Двадцать шестой, вас понял, не предпринимать никаких действий до получения одобрения "Сонара", прием.
Дальше последовал запланированный короткий доклад о состоянии дел в комплексе, о размере запасов продовольствия, воды, боеприпасов, средств тактической связи и прочих необходимых для выживания в Зоне вещей. Причем секретность была столь высока, что даже в случае перехвата и удачной расшифровки их разговора было крайне затруднительно догадаться о его конкретном смысле, поскольку даже самым обычным предметам присваивались условные обозначения, которыми и пользовались при сеансах связи. Этими мерами рассчитывали ввести противника в заблуждение относительно того, чем могла являться суть разговора. Однако угроза для Центра пришла совсем с другой стороны, нежели там предполагали.
– Вас понял Патриарх, конец связи, – Теплицкий передал радисту телефонную трубку и повернулся к Серегину. – Все идет в соответствии с планом.
– Отлично, пора выдвигаться, – ответил полковник, похожий в своем спецкостюме на какого-нибудь киборга из фильма о далеком будущем и первым вышел в опускавшуюся на Зону ночь.