Архивы Сквозной Сети. Том 1

Там, за грязно-серыми валами – лоскутное одеяло. Армейские тенты, туристические палатки, деревянные домики, в которых еще месяц назад должны были открыться магазины рождественских сувениров. Яркие огни – это бочки, в которых жгут дрова. Дымят походные армейские кухни. Посередине городка стоит сцена, с которой постоянно выступают ораторы. На двух близлежащих зданиях установлены огромные голографические экраны, демонстрирующие происходящее на сцене и Площади.

Месяц назад здесь стояли те, кто еще верил в силу слова и надеялся быть услышанным. Сейчас – это котел, в котором бурлит ненависть и решимость идти до конца. Слова, призывающие к миру, еще звучат, но с каждым днем призыв к войне становится все громче. Он задергивает штору и садится на кровать.

Он видел это не раз. Другие страны, другие города, но разница только в деталях пьесы.

***

Его дед коллекционировал часы. Древние механизмы, давным-давно убитые электричеством. Стены одной из комнат его квартиры были увешаны этим антиквариатом. Однажды дед снял особенно потрепанный экземпляр и спросил внука: "Что ты видишь?" – "Три стрелки, белый диск и двенадцать цифр. Одна стрелка быстро крутится" – "Вещи немного сложнее, чем кажутся". Потом дед перевернул часы и открыл заднюю стенку. Под ней обнаружились десятки металлических деталей. Дед называл их "шестеренками", "пружинами", "валами" и "подшипниками". Время, до того мерцавшее холодными цифрами электронных дисплеев, превратилось в живую силу. Оно перетекало между шестеренками, наматывалось на валы и скручивалось пружинами.

С тех пор он часто заглядывал к деду в мастерскую. Часы стали главным увлечением детства. Он много узнал не только про пружины и шестеренки. Дед рассказал ему про ключи и тех, кто их крутит, запуская ход вещей. Потом, значительно позже, привычка вскрывать задние стенки предметов превратилась в работу. А еще позже он стал зарабатывать тем, что находил ключников и разматывал причинно-следственные связи, накрученные на замысловатые шестеренки бытия.

Он стал трафик-трекером.

***

За периметр его пустили не сразу. Сначала просветили обычным сканером на предмет оружия. Потом к нему подошел активист, на шлеме которого тусклым огнем мерцала эмблема "Киберсотни". Древний китайский знак "Инь-янь", только вместо точек в части инь красовалась единица, в зоне янь – ноль. Киберсотенец одел сенсорные рукавицы-сканеры. Он выставил руки вперед и застыл. Результаты сканирования отображались на внутренней поверхности его широких "стекол", очков "наложенной реальности". Активист искал импланты, "жучки", любую следящую технику. Наконец, махнул рукой, разрешив пройти.

Хорошие сканеры. На радиобазаре такого не купишь. Эти ребята еще месяц назад не могли и мечтать о том, что получат в руки такое "железо" и "софт". Подарки оттуда, от тех, кто по другую сторону тени. Только с ним эти штуки все равно бы не сработали. Просто потому, что ни на нем, ни в нем нет "железа". Нет нанов, биожучков, распределенных "роевых" систем. Все его импланты – пара пломб в передних зубах верхней челюсти и стандартный нейро разъем на правой руке.

Трафикер осмотрелся по сторонам.

Юноша в балаклаве и серой куртке что-то шепчет девушке в оранжевом шлеме. Нижняя часть ее лица обмотана шарфом, а веселые глаза искрятся радостью. Парень обнимает девушку, и она прижимается к нему, продолжая влюбленно глядеть в карие глаза, обрамленные узкой прорезью маски. Мужчина средних лет в военном шлеме с ободранной символикой улыбается и что-то говорит сидящему рядом деду в плотной телогрейке и высокой меховой шапке с металлической бляхой. Оба громко смеются, а девушка машет на них рукой.

Костер в бочке полыхает оранжевым пламенем. Яркие искры летят вверх, чтобы растворится во тьме, из которой сыплется снег.

Эта молодая пара здесь с первых дней. Студенты филфака первыми вышли на Площадь месяц назад. Они стояли в рядах демонстрантов, единственным оружием которых были зажженные экраны смартфонов. Когда "Кондор" пошел в атаку, ее сбили с ног, и парень помог ей скрыться в близлежащем квартале. С тех пор они вместе. Вместе верят, что Площадь изменит эту страну к лучшему.

Сорокалетний мужчина в каске. "Потерянное поколение". Реформы двадцатилетней давности сломали старые "социальные лифты", но так и не построили новых. Университетский отличник, выйдя за порог "альма-матер" понял, что шесть лет учебы прошли зря. Он сменил дюжину мест работы, от продавца на рынке до оператора казино-кластера в Шельфе Кибернетического Глобуса. Временами неплохо зарабатывал, но все эти годы тосковал. Он умел зарабатывать, но ему не хватало "Большого Дела". Работы, которая придавала бы жизни смысл. На Площади он обрел то, что искал двадцать лет. "Большое Дело", способное изменить мир к лучшему. Чувство вины, тихо глодавшее душу все эти годы, пропало.