Арктический экзамен

— А я расскажу. История старины далекой. Неважны имена, фамилии. А появилась у меня в Москве знакомая, назовем ее Тоня, Тоня как Тоня, тоненькая, на ракете не облетишь. Н — да! Работала в каком-то расфасовочном цехе. Но дело пока не в ней, а в ее бате. Я как-то случайно помог занести ему мебель на четвертый этаж. Мебели — гардеробишко, платяной шкаф, а мужик, гляжу, один мается у подъезда. Подняли, занесли, поставили. Он меня — к столу, пиво поставил. Не отказываюсь, пьем пиво. Мужик простой, работяга из работяг, а потолковать о смысле жизни любитель. Засиделись. А тут и Тоня пришла, тоже за стол. Не скажу, старики, что понравилась, нет — не в моем вкусе. С батей мы сошлись душа в душу. А у меня в столице — никого. Стал я забегать к ним, когда один, когда с корешами нашего курса. Пиво прихватим — и к бате, — Сокол вздохнул, положил руку на плечо Виктору, продолжал: — Тоня даже как-то призналась: отлучили батю от забегаловок, а то он, бывало, с работы и где-нибудь «соображает на троих», пьют из горла… Словом, подтягивали батю до интеллигентного уровня. Он нам про революционный рабочий класс, мы ему о романтике таежных троп, о нефтяной твоей Тюменщине, Сапунов… Вот качал бы я сейчас земную кровь где-нибудь под Сургутом, да своя забурлила… К черту! Начисли, Иван!..

Старпом откусил морщинистый помидор, продолжал:

— Встречи наши с батей кончились неожиданно и глупо. Подходит как-то ко мне азербайджанец, тоже первокурсник. По — русски говорит: без толмача не разберешь. Но я понял: у тебя, мол, красавица есть знакомая, познакомь, дорогой! Ты что, говорю, Курбан — заде? У самого, что ль, тыковка не работает? Сколько красавиц по Москве? Джигит! Понимаешь, дорогой, говорит, только заговорю, все думают, что я им абрикосы купить предлагаю. А я совсем бедный джигит из горского селения. Но шибко уважаю русских девушек… Разжалобил! Позвонил я Тоне, с тобой один красавец — джигит жаждет познакомиться. Приходите, отвечает Тоня, проведем вечер у подруги. Я к джигиту: приглашает тебя красавица, поедем на чашку чая. Почему чая, не понимает мой Заде, у меня деньги есть. И показывает два червонца… Сам я тоже наскреб немного, поехали. Встретились с Тоней на «Новослободской», сели в трамвай, гремим, качаемся. Вышли. Вот, говорит Тоня, подруга живет. Глянул я на дом: куда занесло! Старый клоповник времен очаковских и покоренья Крыма. Ну ладно, думаю, все равно — только полный вперед!..

— А я в Москве ни разу не был, — перебил Пятница.

— Слушай, Ваня… Потом, потом про столицу… Ну Тоня — в дом, а нам в гастроном подсказала забежать. Взяли еще пару «сухачей», шампанского уже припасли, стучимся. А у подруги еще одна подруга, коллега по работе. Уселись впятером за стол, музыку слушаем, разговоры ведем. Джигит поддакивает, усы в шампанском мочит. И на хозяйкину подругу смотрит, о Тоне забыл. Хозяйка, жгучая татарочка, на меня, гляжу, глаз кладет. Она — на меня, я — на нее. Потанцевали.

И тут в самый лирический момент — грохот в дверь и подзаборная матерщина. Девушки наши кинулись в прихожую, джигит за ними, а хозяйка остановила меня и шепчет ласково: «Скажи, что ты мой муж, из Казани приехал!» В мужьях я еще не бывал по молодости, но усвоил.

Вваливается парняга, морда шире самовара, в крови. «Ты хахалей навела! — кричит. — Всех попластаю!» Девушки наши еле его успокоили, на кухню повели, умыли. Пока они там замешкались, парняга заходит в комнату: «Здорово!» Садись, говорю. Налил ему. Разговор ложится на мирные рельсы. Я уж проникся доверием к парняге. И тут он возьми да спроси: «Ты как сюда попал?» А я, лапоть пензенский, ляпни ему: «Познакомился, пригласили!..» Что тут стало, парень такой хай поднял: «Проститутка, кричит, ты кобелей принимаешь, пока я пару дней не заглядывал!» Хозяйка улучила момент, шепнула: «Лучше разойтись, приходи завтра днем один, я — выходная!»

Гляжу, Тоня уцепилась за моего джигита, тянет на улицу. Ушли, а через три минуты Тоня возвращается: «Не пойду я с ним… у него денег нет!» Ах, думаю, Тоня — тоненькая, в два обхвата… Тут подруга хозяйкина не растерялась: «Я, говорит, пойду с ним». И увела.

— Ушлая баба! — кивнул Пятница.

— Ну вот… Вышли мы с Тоней под мат и крики парняги. Что же, спрашиваю, Тоня? Такое отвращение к ней, но куда денешься, надо проводить до дома, неловко бросать женщину одну среди ночи. Идем пешочком, каблуками постукиваем. И она мне плачется, что нужно по квитанции в милицию заплатить. По какой квитанции? А вот по какой! Возвращалась позавчера из гостей, день рождения у одной работницы отмечали. В метро не пустили, а завели в отделение. Поскандалила там. А они квитанцию в руки и говорят: не заплатите штраф через три дня, на работу сообщим! До получки далеко, а у бати просить совестно, вот и… Что-то не верилось мне. Ах, Тоня — тоненькая! Но я чуть не заплакал от жалости. Пацан был!

— Ну — у, — недоверчиво выдохнул Пятница.