Армагеддон

Вероника Кастро на глазах становилась Наташей, та, прикрывая груди, путаясь в лифчике, быстро оделась и выскочила за дверь. Видимо, боялась его ужасно.

— А вы постоянно нарушаете трудовую дисциплину, просто не ходите в редакцию, не уважаете всех нас. («Только тебя»). Я поставлю о вас вопрос. (Он продолжал смотреть на обезьянок и стал нести совсем несуразное). Приносите в кабинет предметы, которые развращают сотрудников. Торчите тут, пьянствуете, вам надо быть совсем в другом месте! Да я вообще вас вижу впервые! Откуда вы такой взялись? Предъявите ваш пропуск.

Главный спрятал мой пропуск в грудной карман пиджака, боковым зрением я заметил, что Сергей успел опустить бутылку и стаканы под стол и с преданным видом созерцает начальство. Коршун — злой колдун когтил добычу:

— Отныне вы уволены. И память о вас будет вычеркнута из анналов издательства.

Оборотень зашагал из кабинета. Сергей посмотрел на меня, как на пустое место. Он достал из ящика вишневый гребешок и зеркальце, долго приводил в порядок свою прическу — назад и наискосок. Затем почесал в паху, как-то нелепо, через джинсы, торцом того же гребешка. Меня здесь явно не существовало.

Аргентинский актер Хорхе Мартинес, знакомый нам по «Мануэле», переживает идиллический период: вместе со своей женой, актрисой Алехандрой Гавиланес он купил виллу в окрестностях Буэнос-Айреса и настолько полюбил свою «фазенду», что старается покидать ее только в исключительных случаях. Сейчас они строят планы о совместных съемках в очередном телесериале. Может быть, снимут его прямо дома?

Этот вопрос, как я понимаю, тоже относился ко мне. Я собрал в «дипломат» свое нехитрое добро, да и не было у меня здесь почти ничего. Взял шлифованный кусок нефрита, повертел в руках, ощущая тепло и скользкость камня, мне захотелось выбросить его в окно: ведь это они во всем виноваты! И тут я уразумел, что мне надо делать, чего от меня хотели. Я даже усмехнулся: как умело вытесняли меня из этой реальности.

Я попрощался с Сергеем, который мне не ответил. Вот тебе и друг. Спустился вниз, мимо охранника, тот даже не спросил пропуска, видимо, память обо мне была вычеркнута прочно, вышел на площадь. Теперь мне осталось перейти по подземному переходу и проехать три остановки на троллейбусе. И тут я вспомнил: понедельник — и музей сегодня закрыт.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Метадон я купила у Володи, нарколог, работает в лаборатории и сам употребляет лекарства, привык. Элегантный, можно сказать. Несколько старше своих лет, я всегда думала, что ему к пятидесяти, брюшко торчит и рубашка внизу под галстуком расстегнута, неухоженный, видно. Приятный мужчина, что говорить, только дорого берет.

— Осторожнее с ним, Аллочка. Новый вид, всех побочных действий еще не знаем. Сам, честно скажу, не пробовал. Может, это уже и не метадон вовсе.

— Мне — одному старому человеку, дяде, очень просил. Умирает от рака. Пусть себя в раю хоть в последние дни почувствует.

— Смотри, дозу минимальную сначала. Привыкание большое.

— Что я, не врач?

Зачем мне ему говорить правду! Принесла домой. Андрей дома уже.

— Что, спрашиваю, не в издательстве?

— Носатый выгнал. Заорал: «Чтобы памяти о тебе не было!» Да там меня никто и не помнит, будто никогда не работал. Смешно.

Огорчило меня это. Последнее время ожидала подарочка вроде этого, что от себя таить. Бегает по бабам, а там его терпи. «Дам, думаю, сегодня же, чтобы дома сидел.»

— Видишь, какой тебе никчемный супруг достался. Ничего, последний день тебе терпеть.

— А завтра что?

— Завтра в музей Востока пойду. Такую командировку предлагают! Такие деньжищи!

— Куда?

— Кажется, в Сингапур.

— Тебе? Не верится.

— Увидишь. Сразу весь твой узел развяжется. Уж не знаю как, но станет тебе хорошо и спокойно, так я думаю.

«Командировка, деньги, другая подхватит, китаянка — они высокие, в брюках… Нет, сейчас же дам, чтобы ко мне вернулся».

— Выпил бы я сейчас.

— Вот тебе слабое снотворное.

— Что это?

Сказала, что в голову пришло:

— Нозепам.

— Нозепама — таблеток шесть, одна — мне как мертвому припарки.

Не успела я рта разинуть, сгреб всю пачку и выпил. Расслабился, присел на наш диванчик и говорит сонным голосом:

— Потерпи до завтра… Я в такую… в такую командировку отправлюсь… может никогда не вернусь… — запрокинулся и захрапел.