Армия Судьбы

Они выехали посреди ночи, чтобы до утра преодолеть треть пути по относительной прохладе. Ночью камень отдавал тепло, и назвать банную жару прохладой можно было только в сравнении с дневным огненным адом. Мужчины разделись до пояса, и их перевитые мышцами тела блестели от пота. Быстро ехать тоже не было никакой возможности, так узка и извилиста была тропа. Джасс сидела за спиной у Малагана и думала о том, что если ночь так мучительна, то какое же утро их ждет. А если бы знала, то побежала бы со всех ног обратно. Прямо в руки охотников тунга Фурути.

Драконье ущелье дышало огнем. Воздух трепетал, расслаиваясь на узкие мерцающие полоски, раскаленным языком облизывал лицо, стремясь иссушить слезящиеся глаза. Кони стонали и плакали от жара. Но останавливаться было нельзя. Стоило только замереть на месте, как казалось, что кожа вот-вот начнет отпадать лоскутами. Но еще хуже становилось, когда налетал ветер, гнавший впереди себя тучи мелкого черного песка, мгновенно забивающегося в нос, в рот и глаза. Лангеры плевались и на чем свет стоит костерили проклятое ущелье, безумное солнце и свою авантюру. Но скоро сил на ругань у них не осталось совсем, даже рот открывать стало тяжело. В горле все спеклось коркой, которая не рассасывалась даже после глотка воды. Никогда Джасс не испытывала таких мучений, даже в вонючем хисарском зиндане, даже когда ее связанную бросил в степи Бьен-Бъяр. Одно дело – солнцепек, а другое дело – дьявольский жар от раскаленного чуть ли не докрасна камня.

Полдень, когда ущелье заливали прямые лучи солнца, ланга пережила на пределе сил. Малагана мутило, и Джасс едва удерживала его в седле, чтоб эрмидэец не свалился под копыта. Малиновый оттенок кожи Тора и налитые кровью глаза внушали опасение за его сердце. Эльфы, создания невероятно выносливые, и те едва терпели жару, мокрые, обожженные солнцем, с черными растрескавшимися губами. Сийгин не мог открыть век, Пард дышал с таким трудом, что казалось, вот-вот задохнется. Себя Джасс со стороны не видела, но подозревала, что выглядит не лучше остальных.

Двух лошадей пришлось прикончить, чтоб не мучились. Остальных повели в поводу. Мэд Малаган окончательно потерял сознание, и его мешком перекинули через седло. Джасс закрыла глаза всего на минутку…

…Маленькая вытоптанная площадка между бурыми валунами, нещадно палимая солнцем. Руки онемели, а плечи превратились в один сплошной синяк. Солнце – жгучая пытка, горячий ветер, несущий буро-желтую пыль, которая впитывается в воспаленные легкие… Его голос…

– Усталости нет. Ненависти нет. Только твое живое тело, ловкое, сильное и умелое. Оно все вспомнит, оно справится. Ты ощущаешь, как кровь течет по венам?

– Да.

– Громче!

– Да!!!!

Очистить разум… Это просто. И вот мышцы, измученные бесконечными повторениями, сами находят оптимальное решение, чтобы отразить быструю и коварную атаку.

– Олень не раздумывает, как убежать от волка, он убегает, полагаясь на силу своих ног и выносливость сердца. Птица никогда не задумывалась о том, как махать крыльями, а ведь каждая птица когда-то была голым птенцом и не умела летать. Ты слышишь меня?

– Угу.

– Громче!

– Да!!!!

Для Хэйбора воинская премудрость была так же естественна, как дыхание, как улыбка, как голубизна его пронзительных глаз. Возможно, когда-то он и пользовался волшебством в поединке, но те времена давно миновали. «Нельзя осквернять чистоту стали никаким колдовством», – любил говорить он. Он вообще много чего говорил, видя в ней благодарного слушателя.

– Возьми оружие, и начнем все сначала. Шире плечи, мягче руку. Готова? Вперед.

Как учитель он не знал пощады, и тренировка могла продолжаться до полного изнеможения и потом еще чуть-чуть сверх того. Но ради мимолетной похвалы можно выдержать все что угодно.

– Не пяться! Не отступай! Резче!

– Ха-а-а!

– Вот видишь. Уже неплохо… Неплохо… Плохо… Ох…

– Открой глаза, Джасс, – сказал Хэйбор.

Она послушалась, но увидела перед собой тревожные серые глаза Ириена. Он пытался залить ей в рот немного воды, осторожно поддерживая голову. На землю пали сумерки, лиловые, как траурные одежды аймолайцев.

– Уже вечер, – прошелестела она иссохшимися губами.

– Да, и мы вышли из ущелья, – подтвердил эльф, помогая ей сесть.

Рядом сидел измученный до крайности Яримраэн. Лицо его опухло, а на лбу виднелись желтые пузыри от ожогов.

– Я в обморок упала?

– Скорее чуть не сдохла, – подал голос Пард. – Ты не переживай, барышня, Малаган тоже только-только очухался.

Джасс попила, приняв из рук Ириена чашку. Она бы с удовольствием еще поспала, но должен же кто-нибудь позаботиться о лангерах. У всех были ожоги, даже у Сийгина. Орк, как оказалось, пострадал больше всех. У него носом шла кровь, да и дышал он с трудом. Джасс всю ночь провела возле него, обтирая его отваром корней числолиста, который снимал жар.