Аромагия

Поежившись, я спрятала нос в воротнике шубы и обхватила себя руками. Крепнувший мороз набросился на меня с алчностью оголодавшего вампира. Но уйти, не дождавшись Петтера, я не могла.

О появлении мальчишки возвестил протяжный скрип двери – и горьковато-острое благоухание кофе с имбирем. Исходящий от чашки ароматный парок заставил меня сглотнуть слюну.

- Замерзли? – риторически спросил Петтер, едва заметно улыбнувшись, и ногой закрыл за собой дверь. – Возьмите.

- Спасибо, - искренне поблагодарила я, принимая чашку. – Вы – чудо!

Мальчишка молчал, давая мне допить кофе, и невидяще смотрел вдаль. Мы стояли рядом, и казалось, что город обезлюдел (и, надеюсь, обездраконел), позволяя нам побыть наедине.

- Значит, Ингольв ввязался в заговор? – напрямик спросила я, смакуя последние капли превосходного напитка. Каким-то чудом он совсем не остывал на морозе.

- Я не могу ничего вам сказать, - поддевая носком сапога сугроб, произнес мальчишка тихо. – Я поклялся. Но если вам нужна будет моя помощь – только скажите!

- Почему? – спросила я, чувствуя, как немеют от мороза щеки и губы. – Ингольв же ваш командир!

Петтер смотрел на меня серьезно и строго. Сейчас казалось, что это он много старше меня, может быть, из-за снега, посеребрившего его непокрытую голову? Или из-за совсем недетских складок у губ?

- Господин полковник – мой командир, но... То, что он задумал – неправильно, - объяснил он наконец, отводя взгляд. – Хель так легко не сдадутся, да и драконы тоже. Они не простят. И... – он помялся и добавил, глядя куда-то в сторону: - Вы заслуживаете лучшего, чем быть женой ссыльного заговорщика. Я... если хотите... в общем, помните, я говорил о самолетах? Недавно я собрал свой собственный. И... если вам понадобится транспорт – я всегда готов помочь.

С минуту я глядела на него, потом коснулась совсем заледеневшей кисти юноши (видно, муж опять экономил на обмундировании, даже пары рукавиц не выписал своему ординарцу!) и сказала с чувством:

- Спасибо вам, Петтер. Но я не могу разрушить вашу жизнь.

- Было бы, что разрушать, - пожал плечами он с принужденной бравадой.

- Не говорите так! – велела я. - Уверена, вы многого добьетесь.

- Скорее, веревки, - не согласился он, накрывая мою ладонь второй рукой. У него были обветренные руки, совсем солдатские, грубые и мозолистые. Даже странно для такого мальчишки. – Но это не важно. Отец всегда меня учил: делай, что должно, и будь, что будет!

Мы помолчали, думая каждый о своем. Не знаю уж, о чем размышлял он, а в моей голове толпились утопические планы выбраться ночью из дома по веревке и сбежать с Петтером, воспользовавшись его щедрым предложением. Только вот бежать бессмысленно (выкрасть Валериана я не смогу при всем желании) и жестоко по отношению к Петтеру. Придется играть по правилам, которые придумали другие.

- Будьте счастливы, - пожелал вдруг Петтер тихо.

А у меня даже горло перехватило, до того неожиданно и приятно от него дохнуло летним лугом - цветущим разнотравьем и недавно скошенной отавой.

Замерзший мальчишка в присыпанной снегом шинели источал такое тепло, что казалось, будто солнце выглянуло из-за туч и разом наступило лето.

- Спасибо, Петтер! – с трудом выговорила я, не зная, что еще сказать. Добавить аналогичное пожелание ему у меня не повернулся язык...

Глупый мальчишка! Как жаль, что нельзя стереть произнесенные слова, вернуть ту недосказанность, которая легчайшей нотой сандала витала в воздухе. Ясность пахнет можжевельником – смолисто и терпко – как растертая в пальцах ягодка. Можжевельнику приписывают антисептические свойства, и аромат его похож на яркий прожектор. Жаль только, что волшебство часто скукоживается под безжалостным светом.

Я улыбнулась, заставляя себя взглянуть на Петтера, который смотрел на меня неотрывно и требовательно, будто чего-то ожидая. Впрочем, не так уж сложно догадаться, чего именно.

Какая-то часть меня хотела наделать глупостей, протянуть руки и согреться у того огня, которым полыхал Петтер. Мои озябшие пальцы так умоляли о тепле...

- Мне пора, - вдруг проговорил Петтер, едва шевеля губами. Изо рта его при каждом вздохе вырывалось облачко пара.

- Да, - с облегчением (каюсь, не смогла его скрыть) согласилась я и взглянула на «Уртехюс».

Идти туда отчего-то совершенно не хотелось. «Дом трав» всегда принимал меня ласково и гостеприимно, давая убежище и щедро делясь теплом. Но скоро все изменится, и мысль эта резанула по сердцу острой тоской. Как бы ни повернулись события, из Ингойи мне придется уехать, и, вероятно, навсегда.

– Петтер! – решившись, я обернулась к мальчишке. Он вскинул брови, незаметно (точнее, ему так казалось) потер ладони, пытаясь согреться. – Я хочу прогуляться по берегу. Отвезете меня?

На мгновение он опешил, надо думать, усомнившись в здравости моего рассудка. И только нежный аромат смородиновых почек выдавал надежду.

- Но меня ждет господин полковник! – напомнил Петтер осторожно.

- Ничего! – легкомысленно отмахнулась я. – Он ведь сам велел вам меня сопровождать. Отвезете Ингольву его бумаги и заодно скажете, что я хочу поехать к морю.