Аромагия

- Я вас не приглашала, - запротестовала я, ставя перед ним затребованную воду. Хотелось добавить в нее лимона, чтобы немного подкислить медовую улыбку дракона, и удержалась я с некоторым трудом. – Я всего лишь передала вам записку.

- От другой женщины! – воскликнул Исмир, мелодраматично прижав руку к сердцу. Пахло от него мандарином, перцем и сладко-горько-кислым грейпфрутом – насмешливым весельем. – Вы разбили мне сердце!

- Вы шутите, - констатировала я с облегчением.– Думаю, Сольвейг ждет вас с нетерпением. Вам показать дорогу?

Исмир разом посерьезнел, выпрямился и как-то подобрался.

- Видите ли, я не хочу идти в ваш дом, - признался он негромко. – Если Сольвейг действительно знает что-то важное, то мое появление может спугнуть убийцу.

- Вы думаете, что это кто-то из домочадцев или слуг, - поняла я, чувствуя неприятный холодок в груди.

- Вероятнее всего, - Исмир пожал плечами. Сочувствием от него не пахло. – Если кухарка что-то знает об убийстве горничной, очевидно, оно имеет некоторое отношение к дому, где они служили.

- Понятно, - я с трудом сглотнула и отвернулась. – Вы хотите, чтобы я позвала Сольвейг сюда, верно? Вы же за этим пришли?

Исмир подошел так тихо, что я не услышала шагов и вздрогнула, когда его дыхание коснулось моей шеи.

- Не только, - он стоял так близко, что я могла разобрать все нюансы аромата сандала. Исмир тронул меня за плечо, заставляя обернуться.

- Я позову Сольвейг! – пообещала я, стараясь выказать спокойствие, которого на самом деле не испытывала.

Если придется прямо отказать Исмиру, то не затаит ли он обиду? И не скажется ли это на нашей с Валерианом судьбе?

Под внимательным взглядом дракона я торопливо набросила шаль и выскочила из «Уртехюс»...

Дверь в дом открыл Петтер. И, увидев меня, он побледнел и прикусил губу.

- Госпожа Мирра? – неуверенно произнес он, зачем-то оглядываясь через плечо.

И запах стыда – не жгучего, резкого, как чили, заставляющего алеть щеками и прятать глаза, а стыда от неловкости, когда кто-то в твоем присутствии поступает дурно. Ночная фиалка.

Хм, неужели Сольвейг привела господина Льётольва и милуется с ним на кухне? Нет, это не в привычках любвеобильного интенданта, не для того он постоянно снимает несколько «любовных гнездышек».

- Петтер, что там происходит? – поинтересовалась я, делая шаг вперед.

Юноше поневоле пришлось немного отступить.

- Госпожа Мирра, не нужно! – попросил он тихо, и аромат ладана с ветивером – желание защитить – разбудил во мне дурные предчувствия.

Петтер снова оглянулся, потом, на что-то решившись, схватил меня за руку (я только приглушенно пискнула), втянул в холл и толкнул в нишу под лестницей. Не успела я спросить, что происходит, как Петтер предостерегающе приложил палец к губам и отступил в сторону.

Следом послышались шаги, низкий мужской голос, мелодичный женский смех... И я замерла с открытым ртом. Двое спускались сверху, от спален.

- Все в порядке, Петтер? – бросил Ингольв между делом, накидывая на плечи Ингрид соболью шубу.

- Да, господин полковник! – без запинки откликнулся юноша, вытянувшись по струнке.

Надо думать, его оставили на страже, чтобы никто не вломился в самый пикантный момент.

- Молодец, - снисходительно похвалил муж, заботливо поправляя меховой капюшон на любовнице. От них крепко пахло мускусом и амброй. – Жди здесь, я сам отвезу Ингрид!

- Как прикажете, - Петтер склонил темноволосую голову, с бесстрастным лицом наблюдая, как веселая пара направляется к выходу.

- Родная, ты присмотри за Валерианом, - попросил Ингольв, очевидно, продолжая начатый разговор. – Он меня беспокоит.

- Конечно, милый! – ответила Ингрид, не задумываясь, и потерлась щекой о его плечо.

Мягкий смех, звук поцелуя, хлопнувшая дверь, и все стихло.

А я от боли и ярости забыла, как дышать. Можно простить многократные измены, но то, что муж привел любовницу в наш дом, быть может, уложил на мою постель... И поселил вместе с моим сыном! Это было невыносимо.

- Мирра? – негромко позвал Петтер, подходя ко мне.

- Да, - с трудом выдавила я. А я, дурочка, еще казнилась за неверность мужу!

От юноши пахло чуть пряной свежей зеленью и садовой земляникой.

И, шагнув вперед, я порывисто прижалась к его груди, вцепилась руками в шинель, прячась в нежном благоухании от гнева и саднящей боли в груди. Твердое решение держаться подальше от Петтера забылось, перестало казаться важным.

- Мирра, - Петтер осторожно погладил меня по голове и вдруг, притиснув к себе, принялся лихорадочно целовать мое лицо. – Простите меня!

- За что?! – удивилась я, прикрывая глаза.

- Господин полковник обижает вас, - глухо проговорил Петтер, уткнувшись лбом в мой лоб. – А я ничего, ничего не могу сделать!

- Не выдумывайте, - попросила я. Нежно провела рукой по его колючей щеке, утонула в темных глазах.

Надо думать, Петтеру невыносимо было смотреть на это все. Не иметь возможности защитить любимую – и одновременно понимать, что только из-за дурного обращения мужа я ему изменила. Изменила с ним, Петтером.

Повинуясь порыву, я поднялась на цыпочки, коснулась губами губ юноши.