Я хочу выразить благодарность людям, чье желание помочь вытаскивало меня из казалось бы непроходимых тупиков:

Вадиму Гапонову, давшему мне Джокера;

Татьяне Орловой, моему первому редактору;

Олесе Меркуловой за консультации в музыке;

Вере Черных, за консультации в ботанике;

Маргарите Атрошенко, за консультации в медицине;

Брайану Кэмпбеллу, за консультации в искусстве фехтования;

Юлии Архитекторовой, автору стихов, которые я использовал;

Ирине Батрак, без которой не состоялись бы эти книги.

Дмитрий Таланов

Арпонис

…Найдется скважина и дверь,

И ключ, и у порога верный зверь,

И станет невозможное возможным.

Пролог

Странные события того дня произошли без всяких предзнаменований. Едва окончив второй класс, Санька еще не знал, что они определят его жизнь на годы вперед.

Когда он вышел тем утром на улицу, двор был залит июньским солнцем. А небо оказалось такое синее, что мальчик зажмурился от удовольствия. Ожидание встречи с новым и неизведанным зазвенело в нем и, поддернув шорты, он спрыгнул с крыльца, сразу промочив в росе сандалии.

По дороге, огражденной домами с палисадниками и зарослями чертополоха, тарахтел трактор. Пора было взлетать. Перекинув ключ зажигания, Санька прогрел мотор, проверил воображаемые рули-закрылки и устремился в разбег. Бежать в сырых сандалиях было неудобно, но они быстро просохли.

Огибая коровьи лепешки, он несся мимо кустов и покосившихся столбов. Вокруг было безлюдно. Только чей-то пес придушенно взвыл и с хриплым лаем бросился на забор. Но самолет уже набрал скорость, дома слились в пеструю мозаику, и потому Санька ничего не заметил. Увлекшись, «летчик» обратил внимание на опасность, лишь заслышав резкий, пронзительный свист.

Драться Санька сильно не любил. Хотя то и дело приходилось, так что он давно привык относиться к этой стороне своей жизни как к неизбежной неприятности. К нему вечно, как магнитом, тянуло задиристых и драчливых. А еще он обожал придумывать истории и зачастую сам начинал в них верить, что только больше распаляло забияк.

Санька нечасто побеждал в драках. Но решимость защищаться до последнего быстро остужала пыл соперников, иногда после стычки даже становившихся его приятелями.

Их было трое, они шагали на него плечом к плечу. В середине шел коротко стриженный, коренастый крепыш в растянутых на коленях тренировочных штанах и когда-то белой футболке. Второй, высокий увалень, толстогубый и добродушный, дожевывал зеленое яблоко. Последний был такой же тонкий и взъерошенный, как Санька, только глаза у него были не голубые, а зеленые и шальные. В руках он нес модель самолета со складывающимся винтом и резиномотором.

Пытаясь избежать столкновения, недавний «пилот» переместился к обочине, но мальчишки, словно случайно, сместились туда же. Санька старался идти помедленней, но расстояние сокращалось неумолимо. Наконец, когда между ними осталось несколько шагов, все четверо остановились.

Крепыш, смерив Саньку глазами-буравчиками, спросил неторопливо:

— Это ты, что ли, приехал вчера из города?

— Я, — с вызовом ответил тот. — А что?

— Дай ему раза, Мишка. Нечего разгуливать по нашей деревне, — громко чавкая, сказал толстогубый.

Крепыш, которого назвали Мишкой, не торопился отвечать. Он продолжал рассматривать приготовившегося к драке новичка, но вдруг отвел глаза и уставился ему за спину. Санька тоже обернулся посмотреть, что там такого, и увидел собаку.

Это была типичная немецкая овчарка — черная, злая и быстрая. Она летела к ним в низком галопе. А ее на груди, под белым треугольником шерсти, ходуном ходили мышцы. Оголив в атаке огромные клыки и роняя слюну, овчарка скачками приближалась к Саньке. Когда ей оставалось несколько метров, Мишка шагнул вперед и ласково позвал:

— Тарзан, Тарзан… Хороший мой!

Затормозив, пес стал прыгать вокруг, а Мишка со словами: «Это моя собака…» обернулся. Он уставился на Саньку, который застыл с плотно сжатым ртом, стиснув в руках первую попавшуюся палку, еще не осознав, что опасность миновала.

— Брось палку, — сказал ему Мишка. — Палку брось, говорю!

Санька почувствовал, как отпускает его скользкий противный страх, и выронил на дорогу оружие.

— Ладно, моя вина, — произнес Мишка примирительно. — Надо было окликнуть пораньше. Я же не знал, что ты так испугаешься!

Широко улыбнувшись, он добавил:

— Пошли с нами самолет запускать!

Толстогубый увалень тоже улыбнулся Саньке.