Артемий Волынский

В 1735 году Артемий Петрович велел приказчикам составить по образцовой форме «описные книги» или ведомости «по деревням и по дворам по имяном как мужеск так и женской пол, прописывая с летами; и что у кого лошадей и скота рогатого и мелкого, и при том хлеба молоченого и не молоченого, и что под кем земли роспашной и не распашной и сенных покосов, и сколко к нынешнему году посеял кто ржи и ныне ярового какового хлеба, и что под кем положено тягла, и сколко на меня пашет земли и платит доходу или денежного оброку и сверх того, что с кого платитца государственных подушных по разположению мирскому денег». Такой переписи в бумагах Волынского не обнаружено — возможно, она и не была составлена, поскольку сам же барин в письмах жаловался, что даже после неоднократных подтверждений «оных переписных книг никогда ко мне не присылывано».

Венцом же хозяйственной мысли Артемия Петровича стала составленная им в 1725 году для дворецкого Ивана Немчинова «Инструкция о управлении дому и деревень». В духе петровского времени он стремился в ее двадцати семи пунктах тщательно регламентировать все виды крестьянских работ; требовал составить описание пахотных земель и переписные книги крестьян и их повинностей; указывал мужикам норму посева на десятину — не по одной четверти ржи, а по две; предписывал добавлять для удобрения к обычному навозу перегнившие за зиму и сожженные весной хворост, солому и листья; избы и хозяйственные постройки крыть не соломой, а «лубом и дранью», а конюшни строить по составленным им лично чертежам. Крестьянкам же было приказано научиться ткать широкие полотна, а «понеже многие есть такие ленивцы, что прядут и ткут хуже посконнова, отговаривался, будто лутчее не умеют, для того дается вам образцовая за моею печатью холстина, которую разослать по всем деревням по аршину за своею печатью к прикащикам и велеть всем бабам объявить».

Крестьянских парней в 20 лет ожидал непременный брак (под страхом штрафа), чтобы каждые две семейные пары могли составить «тягло» и работать на господина. Каждое «тягло» должно было пахать на барщине по одной десятине, за что получало «ссуду» — семена для посева и деньги на покупку лошади. Кроме того, «понеже все помещики обыкновенно получают с своих деревень доходы и столовые припасы», крестьяне Волынского должны были поставлять с каждого «тягла» продукты: «…в декабре месяце по пуду свинаго мяса, по три фунта масла коровья да по одному молодому барану в июне месяце. С них же с каждаго тягла по три фунта шерсти овечьей и по пяти аршин посконнаго холста, и при том еще с Васильевских и с Никольских сморчков сухих по одному фунту, малины сухой по одному фунту, а с батыевских вместо сморчков и малины брать по два фунта грибов сухих. Да когда мне случится быть в Москве или Петербурхе, тогда с каждаго тягла брать по одному гусю, по одной утке, по одной русской курице, по одному поросенку и по двадцати яиц».

Как большинство дворян того времени, Артемий Петрович полагал своим долгом воспитывать неразумных мужиков. Те, по его мнению, привыкли «празнествовать и лениться, оставя свой должный труд и работу, ездить по торжкам, понеже у мужиков и у баб мало не у всех обычай, хотя есть нужда или нет, однакож надобно на торгу побывать, и вместо того что было сделать себе от трудов своих какой прибыток, а иной последнюю копейку пропьет». Он требовал, чтобы его подданные жили с соседями мирно, ласково и учтиво, «понеже всякая людская и мужичья грубость и невежество причитается нам самим (помещикам. — И. К.)

в поношение». Управитель должен был следить за тем, чтобы крестьяне не воровали, не укрывали беглых, ловили разбойников, вовремя исполняли подати и повинности.

Для вразумления своих крепостных барин послал в вотчины «новоизданную печатную книжицу о десяти заповедях Божиих», которая должна была читаться священниками в храмах; не посещавшим богослужение надлежало «чинить наказание». При этом Волынский считал необходимым, «чтоб было в деревнях по несколько человек умеющих грамоте», а наиболее способных следовало «в Москве учить писать хорошим писцам: из сего польза та, понеже у нас в деревнях своих писцов нет, то которые годны будут — отдавать в деревни прикащикам для записок, а протчие годятся учить ремеслу, какое в селе потребно будет».

Кроме того, из десятой доли всех доходов от деревень был образован особый капитал, делившийся на три части: одна шла на нужды церкви, другая — на содержание причта, третья — на помощь престарелым, убогим и сирым, «кои никакой работы не могут работать, о которых в 11 пункте следует, а именно: покупать им платье и пищу, дабы кроме хлеба и каша была с маслом; также из тех денег содержать и сирот, одевать их и на те деньги учить; также бедных вдов и девок, о которых в 12 пункте показано, выдавать, награждая из тех же денег по разсуждению, а имянно давать, когда денег таких мало — то рубли по два, а когда случится довольно — давать и до пяти рублев, дабы женихи таких бедных и сирот лутче охотилися брать»^{282}.