Артём

Сама армия была описана Артемом вполне объективно: компактная, профессиональная, хорошо обученная, прекрасно экипированная, вооруженная, дисциплинированная, но достаточно демократичная и ещё - соблюдающая твердые правила насчет того, что генеральское звание не дает его носителю право отращивать живот и задницу до умопомрачительных размеров (за нарушение отставка).

Как мне кажется, именно это последнее обстоятельство по понятным причинам вызвало у некоторой части нашего высшего военного командования самое активное раздражение против очерков Артема.

Леонид Исидорович Мильграм, директор 45-й московской школы, в которой учился Артем, вспоминал недавно, как в конце 80-х к ним в школу однажды пожаловала жена министра оборны США, который в это время находился в Москве с официальным визитом. Ее по протоколу сопровождала жена нашего министра обороны Язова.

И Мильграм, обращаясь к американке, не без гордости сообщил, что тот советский журналист, который впервые в истории месяц отслужил в американской армии и написал об этом интереснейшие очерки в "Огоньке", выпускник этой самой 45-й школы.

Американка приняла информацию к сведению и вежливо произнесла свое американское "Is'nt it wonderful?" Зато супруга маршала Язова выразила на лице полное недовольство, подскочила и воскликнула: "Борови-ик ваш учени-ик?!"

Судя по её интонации, утверждал Мильграм, не сладко пришлось бы Артему, окажись он случайно тут рядом...

КАК ПРОВОЖАЮТ ПОЕЗДА

Почти во всех письмах, адресованных Галине Михайловне и мне, нас благодарят за то, что мы воспитали такого сына.

Если бы меня с женой кто-нибудь спросил: а что мы делали для этого? думаю, мы не смогли бы ответить на этот вопрос вразумительно. Как мы воспитали его честным? Как воспитали в нем обостренное чувство долга перед людьми? Как воспитали в нем любовь к родителям, к сестре? Как удалось сделать из него просто очень доброго человека, помогавшего многим вокруг? Как воспитали его удивительную любовь к жене Веронике, сумасшедшую отцовскую любовь к детям, как получилось, что его любили почти все, с кем он общался?

Я не знаю - как. Было бы лицемерием и надувательством, если бы мы начали выстраивать здесь какие-то схемы: "подъем в семь утра, зарядка, холодный душ, часовая прогулка после школы, уроки, вечерняя беседа родителей с детьми, "Спокойной ночи, малыши" по ТВ и - отбой".

Какое-то минимальное стремление к распорядку дня и жизни, конечно, у нас с Галиной Михайловной было, но при нашем беспокойном, непредсказуемом журналистском существовании это стремление выполнялось лишь очень условно. Ожидать чего-то "твердо-стабильного" было бы не только фантазией, но просто полной и вредной глупостью.

Нотации? Только не в нашем семействе! В нем царствовала атмосфера дружбы, искренности, открытости, любви, уважения и... иронии.

Если кто-то из нас, родителей, срывался на пафос, поднимал вверх указательный палец (этим иногда грешил я) или пускал слезу (это - слабость Галюши) - оба чада тут же начинали еле заметно улыбаться и перемигиваться.

И пафос заменялся шуткой, указательный палец засовывался под мышку, а под призыв Темы - "Мамочка, только не надо пляк-пляк!" - сами собой высыхали слезы и на лице жены появлялась счастливая улыбка.

Подшутить друг над другом, поспорить друг с другом - это было любимым занятием всего семейства до самого последнего времени.

Объединившиеся с нами через браки наших детей семейства наших друзей Якушкиных и Хильчевских, к счастью, выстраивали свои семейные отношения в большой степени на тех же принципах.

Помню, пожалуй, единственный случай, когда я поговорил с Артемом, что называется, серьезно. Это было летом перед 8-м классом.

К тому времени Артем уже несколько лет был душой чуть ли не всей школы - заводилой, всеобщим любимцем, шутником, всем, чем хотите, но только не "примерным мальчиком" и, конечно, не отличником. Я бы даже сказал, далеко не отличником. Да, он многое схватывал на лету, но и терял тоже довольно быстро.

Надо сказать, что в школу он ходил с большим удовольствием.

Это была прекрасная московская школа номер 45 на Профсоюзной улице, неподалеку от которой мы жили. Ее возглавлял, да и сейчас, к счастью, возглавляет строгий, требовательный, добрый, ироничный и обожаемый всеми учениками замечательный педагог и человек - Леонид Исидорович Мильграм. Теме нравилась школа, нравились преподаватели, нравился директор. Но относился Артем к школе, скорее, как к развлечению: друзья, шутки, шалости, проказы, спортивные игры и все такое прочее. Однако впереди был восьмой класс, важный рубеж.

Нужно было что-то изменить, переломить. Вот тогда и произошла та самая, может быть единственная, беседа такого рода. Это было, как сейчас помню, на Рижском вокзале. Артем вместе с классом выезжал в летний трудовой лагерь на уборку свеклы в Латвию. Мы с ним прохаживались по перрону и ели мороженое в вафельных стаканчиках. Поезд должен был отойти минут через десять.

И я решил, что это самое подходящее время для разговора.