Артуа. Ученик ученика

Городок уже проснулся. В этом мире встают с первыми лучами солнца – электричества еще не изобрели. Значит, быть мне Эдисоном вкупе с Кулибиным. Можно даже на Николу Теслу замахнуться. Но сначала экономическая составляющая.

Вообще, путешествовать в одиночку в этих краях – верх безрассудства. Дороги неспокойны, недавняя засуха оставила многих без урожая, кроме того, как будут писать через много лет в газетах, произошел массовый падеж скота. Цены на продукты взлетели до немыслимых высот. И это в краю, традиционно считающемся житницей Империи.

А кушать хочется. Крестьяне, да и не только они, балуются грабежом на имперском тракте. Да что там балуются – выжить они хотят! Поди объясни голодным детям, что в доме есть нечего.

До бунта дело не дошло: власти вовремя прониклись ситуацией и отправили обозы с зерном и мукой в пострадавшую от засухи местность. С одним из них я и прибыл в Гойнт в сопровождении своего слуги Бробира, с которым расстался буквально на днях.

Имперские егеря тоже делают все что могут, виселицы у дорог не пустуют. Когда-нибудь все войдет в колею, а пока…

Ничего, самый опасный участок, Тейские степи, я уже преодолел, рассчитывая в основном на резвость и выносливость своего скакуна.

В Гойнте, небольшом городке недалеко от Сверендера, центра провинции Тосвер, я разыскивал одного человека, пообещавшего устроить встречу со своим знакомым, который в свою очередь мог свести меня с тем, кто был мне нужен. Вот так, не больше и не меньше.

Что самое интересное, тот, кто действительно был мне интересен, тоже проживал в столице Империи, Дрондере.

Цепочка разорвалась в самом начале, в Гойнте. Даже не знаю, печалиться мне по этому поводу или же, наоборот, радоваться. Слишком уж припахивало от этого дела, а я не могу позволить себе быть неразборчивым сразу по нескольким причинам. И самая главная из них та, что, если занимаешься подобными делами, начинаешь припахивать сам. Сначала едва уловимо, затем все больше и больше, и, наконец, уже ощутимо смердишь.

С Бробиром, своим последним слугой, я расстался не полюбовно, от души пнув подошвой сапога в пятую его точку, после того как он в очередной раз присвоил себе часть моих денег. Кстати, он уже третий слуга за время моего недолгого дворянства, и со всеми ими мне пришлось по разным причинам расстаться. Не держатся они у меня, видимо, потому, что я от них слишком многого требую: воровать в меру, держаться все время под рукой и хотя бы иногда просыпаться раньше хозяина.

Наверное, и на обратном пути мне следовало примкнуть к какому-нибудь обозу, следовавшему по Сверендерскому тракту в сторону столицы, но обстоятельства, обстоятельства…

Миновав городскую окраину, я пустил Ворона легкой рысью, наиболее экономичным и комфортабельным в данной ситуации аллюром.

Имперский тракт, крытый каменными плитами, то и дело нырял в тень от растущих по краям деревьев, среди которых изредка попадались такие родные березы. Их было мало, и назывались они совсем по-другому, но один их вид вызывал в памяти воспоминания о далекой родине.

Так уж случилось, что я родился на берегу самого курортного моря страны. Затем меня, еще совсем маленького, увезли во глубину сибирских руд. Отец был романтиком, да и время было такое.

И самое мое первое детское воспоминание связано со стуком колес на стыках рельсов и мелькающими за окном вагона пейзажами нашей необъятной родины.

Другое, что я запомнил из раннего детства, был жуткий мороз, под шестьдесят градусов, как выяснилось уже потом, когда немного повзрослел. Меня не выпускали на улицу, и я развлекал себя тем, что оттаивал глазок на замерзшем стекле. Через него было видно, как мужик в расстегнутом полушубке, надетом на голое тело, и без шапки, скручивал железный трос, укладывая его на свой трактор. У каждого они свои, первые детские воспоминания.

Потом я немного подрос, и мы переехали в большой город, в теплую светлую квартиру, где по утрам зимой не надо было пробивать кружкой лед в ведре с водой. Мама почему-то увидела во мне великого скрипача, чуть ли не Паганини, и отдала в музыкальную школу по классу скрипки. Отец больше заботился о физическом воспитании и отвел меня в спортивную секцию. Причем выбрал достаточно экзотический вид спорта – фехтование.

Затем, когда я подрос и мнение родителей перестало быть решающим фактором, скрипку сменила гитара, а фехтование – бокс. Все крутые парни в нашем дворе умели бренчать на гитаре и хорошо драться, именно они имели наибольший успех у девчонок. Так что мой выбор был осознанным…

Потом я умудрился получить образование, которое перестало быть нужным сразу же после того, как отработал по специальности положенное число лет. А потом меня изрядно помотало по свету… В конце концов я пришел к выводу, что лучше умереть от скуки, чем от приключений. Другое дело, что приключения ищут меня сами и находят довольно успешно.