Артур Пеппер и загадочный браслет

— Этой дуре больше нечем заниматься, кроме как сплетничать о других, — отрезала она. — А я вот предпочитаю что-то делать и приносить кому-то пользу, а не зря коптить белый свет.

Артур понял, что она обиделась. Хотя Бернадетт была не из тех, кто расстраивается по пустякам.

— Простите, — сказал он упавшим голосом. — Не надо мне было ничего говорить. Я не подумал.

— Артур, я хочу, чтобы вы знали — я никогда не считала вас безнадежным случаем. Я думала, что вы замечательный человек, которому после смерти жены не повредит правильное питание. Чем я провинилась? Нельзя заботиться о других? Ноги моей больше не будет на этой почте. Какая же эта Вера злая.

Артур впервые видел Бернадетт такой расстроенной. Куда-то пропала ее вечная улыбка. Глаза были подведены гуще, чем обычно, и тушь уже начала осыпаться. Артуру не хотелось думать, что это дурной знак.

— Пирог пахнет прекрасно, — промямлил он. — Мы можем перекусить в саду. Погода сегодня хорошая.

— Скоро испортится, — фыркнула Бернадетт. — По прогнозу, следующие несколько дней будут дождливыми. Низкая облачность и осадки.

Она подошла к плите, взглянула на температуру и прибавила градусов. Выждав некоторое время, Бернадетт открыла духовку и ухватилась за противень. Внезапно пирог начал соскальзывать. Он сползал и сползал, пока наполовину не завис в воздухе. Несколько секунд Артур и Бернадетт молча смотрели, как пирог балансирует на краю противня. Затем он разломился надвое. Половина шлепнулась на пол, усыпав линолеум крошками, а из той половины, что удержалась на противне, потекла фиолетовая начинка. Руки Бернадетт дрожали. Артур поспешил на помощь и забрал у нее противень.

— Оп-ля! — сказал он. — Ничего-ничего, вы сидите, а я сейчас это приберу. Только веник и совок возьму. — Когда он наклонился, чтобы подмести с пола остатки пирога, то почувствовал, как в спине что-то хрустнуло. Тут он заметил, что глаза Бернадетт полны слез. — Не переживайте, — сказал Артур, — у нас осталась целая половина. А знаете, я только сегодня узнал, как выглядит вороника.

Бернадетт закусила губу.

— Ее еще называют черникой. Я ее рвала в лесу, когда была маленькая. Мама всегда знала, где я была, когда приходила домой с фиолетовым языком и ладонями.

— Свежая ягода, прямо с куста, наверное, вкуснее всего, — сказал Артур, стараясь поддержать разговор.

— Это правда, — сказала Бернадетт и повернулась к окну.

Артур тоже посмотрел в сад. Фредерика по-прежнему наслаждалась свежим воздухом на альпийской горке. Забор вновь показался ему слишком высоким.

Артур ждал, что Бернадетт заговорит о садовых работах или о погоде, но она этого не сделала. Он принялся мучительно думать, о чем же можно поговорить с Бернадетт, чтобы отвлечь ее от грустных размышлений о поломавшемся пироге. Единственное, о чем они говорили до этого момента, была еда.

— Когда я был в Лондоне, — начал Артур, — я ел камберлендскую сосиску, сидя на траве. Она была жирная, там еще был пережаренный лук и кетчуп, но ничего вкуснее я давно не ел. Если не считать ваших пирогов, конечно. Мириам считала верхом неприличия есть на улице, особенно на ходу, так что я чувствовал себя виноватым — но и свободным тоже.

Бернадетт перестала смотреть в окно.

— Карл по воскресеньям требовал ростбифа. Он в детстве так привык. Я однажды приготовила ростбиф из индейки, и он был очень недоволен. С его точки зрения, я оскорбила их семейную традицию. Воскресная говядина означала стабильность. А этой индейкой я пошатнула его устои.

После того как Карл умер, я в память о нем стала готовить по воскресеньям ростбиф, но мне это было совершенно не в радость. И как-то раз я не выдержала и вместо ростбифа сделала себе сэндвич с сыром чеддер и маринованным луком. Я его еле съела — мне все казалось, что я предаю память Карла. Но через неделю я поступила так же. И это был лучший сэндвич в моей жизни. Теперь я ем что хочу и когда хочу. Но я не жалею ни об одном приготовленном мной воскресном ростбифе, потому что, хоть говядина мне и не нравилась, Карл был тот человек, с которым не хотелось сидеть за столом.

Артур и Бернадетт помолчали, вспоминая своих близких.

— Я купил в деревне отличный чеддер, — сказал Артур. — А маринованный лук у меня в доме всегда есть. Могу нам сделать по сэндвичу, а ваш пирог съедим на десерт.

Бернадетт внимательно посмотрела на него. Артур не мог понять, о чем она думает.

— А вы знаете, что вы впервые позвали меня вместе поесть?

— Впервые?

— Да. Это очень мило с вашей стороны, Артур. Но я не хочу отнимать у вас время.

— Вы не отнимаете у меня время. Я просто подумал, что было бы здорово вместе пообедать.

— Это прорыв. Я имею в виду — то, что вы начинаете общаться с другими людьми.

— У нас тут не научный эксперимент. Я вообще-то подумал, что вы, возможно, могли бы перекусить.

— Тогда я принимаю ваше предложение.