Артур-полководец

Принц Кей, королевский сенешаль , человек слишком умный, благодаря своей родословной, негромко разговаривал с Бедивиром.

Корс Кант навострил уши, как его учил Мирддин, и выловил из воздуха разговор точно так же, как вылавливал из арфы мелодию для песни.

– Нерешительны? Мы были нерешительны? Да ты что говоришь, Бедивир? Мы их прогнали, как котят!

– Дерьмо свинячье, – выругался Бедивир, выдергивая кинжал из крышки стола. – Кадвин отступил, чтобы перестроиться. Он вернется к Бадоне до того, как ляжет снег. Запомни мои слова.

Бедивир одет был побогаче Кея: красновато-коричневая домотканая рубаха, обтягивающие штаны, медные и золотые кольца, шейные цепочки – все подчеркнуто британское, ни малейшей уступки цивилизации. Кей предпочитал одежду простого римского полководца, хотя заведовал казной Dux Bellorum и его личным кошельком, и в одежде мог перещеголять самого императора Флавия.

«Тем больше у него возможностей привлечь внимание Драконоголового», – подумал Корс Кант, в который раз удивляясь взаимоотношениям между Артуром и его дворецким. Не дав мысли угнездиться в голове, он поспешно отбросил ее. Существовали вопросы, которые он и задавать-то себе боялся, не то что искать на них ответы.

В горле у Корса Канта пересохло, а его кубок был пуст. Ни один раб не удосужился наполнить его. «А Мирддину бы сразу налили», – с горечью подумал бард, продолжая распевать непростую мелодию.

Сакс Куга, младший сын Кадвина, в разговоре участия не принимал, хотя сидел за тем же столом как «эмиссар» – читай «заложник». Он метал взгляды на Кея и Бедивира, и на губах его застыла вялая улыбочка. Корс Кант ни на йоту не доверял Куге, но никогда не осмелился бы вступить с ним в спор. Кольчуга, конь, шлем, и все такое прочее.

А сам Dux Bellorum нарочито весело болтал, хотя явно скучал, с Каролингом Маврицием, послом с той стороны Пролива. Медраут, сын Моргаузы и (как поговаривали) незаконный сын Аргуса, сидел, храня подобострастное молчание, рядом с Артусом. Плащ Медраута был запахнут, а Корс Кант даже не мог разглядеть, какого цвета на нем туника.

Бард сосредоточил свое внимание на Артусе и его госте и подслушал их беседу.

– У него есть предложение, – сказал Каролинг по-латински, – но он должен все объяснить тебе сам. Это дивный замысел, как пронести дух и постоянство во.., во все это.

Свои слова Каролинг сопроводил небрежным жестом, описав рукой виллу и лежавшие позади нее окрестности. При этом его нежно-голубой плащ и расшитая туника ослепительно блеснули.

Артус подпер подбородок рукой и слегка откинулся назад, всем своим видом показывая, что ему не очень приятно выслушивать намеки посла на то, что его двор лишен собственного духа.

– Государь, – поспешил поправиться Мавриций, вздернув брови. – Я вовсе не это хотел сказать! Меня подвел мой язык.

И он растянул губы в старательном подобии улыбки. «Вот бы твой корабль перевернуло, когда ты обратно в свою Сикамбрию поплывешь!» – злорадно подумал Корс Кант, который обиделся на посла больше, чем Артус.

– Я не король, – возразил Артус. – Я простой легат. Я правлю вместе с королями, как когда-то правил вместе с императором. Прошу тебя, не называй меня государем.

Корс Кант «пустил петуха» и порвал струну. Он продолжал играть неуклюже, скованно, едва дыша, а женские пальцы путешествовали по его ноге, забрались под тунику. Артус по-прежнему беседовал с Каролингом. Речь шла о скором приезде Меровия, длинноволосого короля Сикамбрии.

Корс Кант медленно, осторожно повернул голову – Гвинифра! Жена Артуса и принцесса Кантрефа Дифедд. Гвинифра невинно улыбаясь, улеглась на живот на скамью рядом с бардом, а ее рука упорно скользила к завязкам штанов Корса Канта.

Корс Кант дернулся, у него перехватило дыхание от страха: а что, если возьмет и оглянется, а то и того хуже, оглянется Бедивир?! Ничего себе, начало службы на бардовском поприще! А предательское тело, невзирая на ту любовь, которой Корс Кант пылал к Анлодде, отвечало на прикосновения Гвинифры.

Он смотрел на ее блестящую голубую тунику, с вышивкой, изображавшей золотистого римского орла и алого клана Артура, Драконоголового. На голове у Гвинифры красовалась классическая жемчужная корона, не покрывавшая всех ее волос – светлых, почти белых. Бессознательно взгляд юного барда стремился все дальше и дальше к югу – к высотам Олимпа…

Вырез у туники Гвинифры был глубокий, и под туникой на принцессе явно ничего не было надето – только тоненькая золотая сетка с драгоценными камнями. Алая королевская мантия была застегнута на плече – неслыханная дерзость, такую мантию себе могла позволить только римская императрица. Оттуда, где сидел Корс Кант, ему прекрасно были видны груди принцессы. Они покачивались, напоминая юноше змеиные головы.

И тут бард почувствовал чей-то взгляд. Он поднял глаза – полководец Бедивир! Тот уставился на юношу, как волк, готовясь к прыжку, смотрит на свою жертву. Стол в пиршественном зале был невысок – всего до колена, поэтому Бедивир прекрасно все видел.