Артур Рэйш (тетралогия) (СИ)

   Наверное, именно тогда я отдалился от человечества. Тогда же понял, что люди – это жадная до зрелищ, жестокая и радостно улюлюкающая толпа, в которой не нашлось ни одного приличного человека, способного заступиться за сумасшедшего.

   И лишь старый рыбак, на которого мне повезло натолкнуться на выходе из деревни, стал для меня лучиком света в пучине тьмы. Одинокий, хромой и уставший от жизни калека, который первым рискнул меня пожалеть.

   – Ступай к болоту, мальчик, - шепнул он мне, вовремя углядев седые космы cреди безобразно свалявшихся колтунов. – Там есть один маг. Он поможет.

   Именно так я узнал о маcтере Эторе эйше.

   И именно поэтому я, однажды сюда вернувшись, не тронул проклятую деревню. Не тронул, видимо, зря, потому что прошлое действительно возвращалось,и я снова ощутил себя здесь, на этой же самой улице, недалеко от старой мельницы и того самого проклятого трактира. Вот только рядом не было никого, то мог бы мне помочь.

   Воспоминания – как отблески молнии: внезапно возникнув, они так же быстро и погасли, почти не украв у меня отмерянного Смертью времени. Но, заново вспoмнив печальный отрезок той жизни, я внезапно понял, о чем Она меня спрашивала. И с каким-то новым чувством оглядел погруженную в полумрак улицу.

   Для темного мага в порядке вещей – прикасаться к Тьме и слышать ее шепот. Но по-настоящему на темную сторону мы уходим лишь в минуты страшного, всепоглощающегo и по-настоящему убивающего душу отчаяния.

   У каждого из нас в прошлом был день, о котором мы не хотим вспомнить. Гибель близких, предательство любимых… за каждым магом Смерти стоит своя собственная невеселая история. Однако только сейчас, здесь, глядя в глаза жадно облизывающихся тварей, я вдруг осознал, что в действительности не хочу умирать. Что я, несмотря ни на что, все ещё не сдался. Не пал духом. А ставшее для меня мостиком отчаяние не заполонило мою душу полностью. В ней по-прежнему осталось место для дружбы, сочувствия, желания бороться… и в ней пока ещё действительно оcтался свет.

   – Свет – это надежда, - в каком-то прозрении прошептал я, замерев под холодными руками Смерти. - Вот что заставляет нас идти вперед! И вот почему даже здесь мы остаемся живыми!

   Пальцы на моей щеке легонько сжались и, бережно проведя по покрывшейся инеем коже, медленно отдалились.

   – До встречи, Артур Рэйш, - со смешом отступила Смерть.

   И мне почему-то показалось, что в это момент она торжествующе улыбается.

   затем ощущение чужого присутствия окончательно исчезло, удавка на моем гоpле резанула кожу чуть глубже, а из-под нее, словно голодная змея, выползла тоненькая черная струйка. Слабая, неуверенная, но все же истинно моя.

   Бомм! – в третий раз гулко содрогнулось мое сердце, извещая об окончании отпущенного Смертью срока.

   – Тьма… тебе жертвую! – крикнул я буквально за миг до того, как приготовившиеся к прыжку гули снова ожили.

   Пляшущие перед моим лицом черные язычки вспыхнули, в мгновение ока превратившись в густое, пышущее мертвенным холодом пламя. Удавку на моем горле с силой дернуло, щедро брызнувшаяся из-под нее кровь окропила загородившее полмира пламя, и в тот же миг весь мир вокруг меня заволокла густая черная пелена.

   Я успел только увидеть, как прямо на меня несется раззявившая пасть мертвая тварь, следом за которой в едином порыве ринулись остальные гули. Невольно зажмурился, непроизвольно напрягся, одновременно сжав кулаки. А потом с тоской подумал:

   «Секиру» бы мою сюда»…

   И сперва даже не поверил, когда в правую ладонь что-то требовательно, толкнулось.

   Изумленно распахнув глаза, я растерянно уставился на закрывшую меня с ног до головы черную пленку, за которой, как за надежным щитом, ярились и бесновались гули. Затем шевельнул рукой, с трудом скосив глаза и растерянно их округлив, обнаружив, что перед моим лицом покачивается подозрительно знакомое лезвие. На пробу им взмахнул, насколько позволяли путы. И тихо, недобро рассмеялся, обнаружив, что кисть теперь совершенно свободна.

   Наскоро избавившись от дурацкого заклинания, я отступил от стены, едва не уткнувшись носом в отделившую меня от гулей неодолимую преграду – ожившая Тьма трепетала, дрожала и переливалась, как жидкое облако, слегка прогибаясь всякий раз, когда снаружи в нее врезалось очередное тело.

   При этом она была здесь, со мной. на сочилась из глубоких порезов, но не падала на землю, а собиралась и сама по себе сплеталась в невиданный доселе щит. Плотная, густая, слегка напуганая тем, что между нами происходило. Но по-прежнему мягкая, прохладная и удивительно верная, особенно после того, как я впервые ее накормил.

   Секира в моей руке тоже оказалась создана из тогo же удивительного материала. Матово-черная, удивительно легкая, она не потеряла ни свойственного прежней «секире» изящества, ни невероятной остроты. Но, что самое важное,теперь у нее появилось настоящее древко. Именно такое, какое мне было нужно – тонкое, твердое, выточенное Тьмой именно под мою руку, оно легло в ладонь так, словно так и было задумано.