Асфоделия. Суженая смерти (СИ)

Объявление прошло на редкость скучно и невпечатляюще. Во время ужина, после вереницы основных блюд, Эветьен поднялся со своего места, приблизился к столу, где сидели избранные. Я без энтузиазма встала, мы чинно прошествовали к императорскому столу, замерли перед ним, будто на сцене. Эветьен знаком попросил тишины и сделал собственно объявление, короткое и лаконичное. По такому великому событию Стефанио даже спустился к нам, взял меня и Эветьена за руки и символически соединил, подчёркивая монаршее происхождение данного события. Выдавил скупую улыбку и вернулся на стул под балдахином. Мы тоже, под вялые аплодисменты и неуверенно поднятые кубки, выслушав по пути с дюжину заискивающих поздравлений. Эветьен сопроводил меня обратно и занял своё прежнее место. Брендетта вытаращилась на меня с ожидаемым изумлением, недоверчивым, непонимающим, Нарцисса глянула испуганно и почему-то обернулась к столу, за которым сидели рыцари. На людях Тисон хранил непроницаемое выражение лица, словно происходящее не касалось его никаким боком, и потому сейчас и головы ко мне – или к брату – не повернул. Тайнес и Перри обменялись удивлёнными взглядами – впрочем, не более удивлёнными, чем остальные присутствующие, – и только Морелл кивнул едва заметно. Нарцисса тут же отвернулась, потупилась. Элиас покосился на Тисона, потом перевёл тяжёлый взор на меня, посмотрел оценивающе. Снова качнул головой, точно вынося отнюдь не льстящий мне вердикт, и тоже отвернулся, потеряв к свежеиспечённой невесте всякий интерес.

На том объявление и закончилось.

За весь день и вечер мне не удалось перемолвиться словом ни с женихом, ни сТисоном и оставалось только терпеливо ждать возможности поругаться с одним и услышать хоть что-то честное, непритворное от другого.

Валяясь ночью без сна, я пыталась представить себя сначала радостной беременяшкой, затем счастливой мамочкой. Получалось плохо.

Я никогда не делала из мужчин культа и не стенала по поводу отсутствия активной личной жизни – нынче не могу разобраться с чувствами и отношениями сразу с двумя.

Я никогда не торопилась замуж – сейчас меня за руку тащат под венец.

Даже не задумывалась о детях – теперь самое большее через месяц станет очевидно, поздравлять себя с интересным положением или выдохнуть с облегчением.

Не сказать, чтобы я прямо так уж сильно переживала по сему поводу – если целью прошлой ночи и впрямь было лишение невинности и задел чада, дабы я точно не отвертелась от замужества, то подтверждение беременности препятствием для брака не явится. Скорее, наоборот. Другой вопрос, зачем это Эветьену? Мне, Алёне, рассчитывать в этом мире особо не на что и не на кого, я не могу пожаловаться родителям, что, дескать, злобный император принуждает бедное дитя в моём лице замуж за сомнительного фрайна выйти, спасите-помогите. То есть в теории могу, но, помимо непроверенного ещё умения писать на франском, что и как я расскажу родителям Асфоделии? Они чужие мне люди, я их не знаю и не представляю. И я для них чужая, я не их дочь и никогда не смогу ею притвориться так, чтобы они ни о чём не догадались. Не смогу обманывать этих людей, зная, что, скорее всего, они никогда её больше не увидят, не оболочку, не тело и лицо, но близкого человека, личность, которую они знали и любили.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне проще. Кто меня ждал в том, потерянном мире?

Никто.

Даже собственную сестру я устраивала на расстоянии, подальше от её семьи. Жива-здорова, работаю, Свете не досаждаю, и ладно.

Утром двор отбыл в столицу. Вещи собрали быстрее, чем когда отправлялись в Эй-Форийю, и барки подготавливать так глобально не требовалось, зато из-за неба, затянутого низкими серыми облаками, вылет задержался на час с лишним. Защитный покров барок выдерживал только лёгкий дождичек, если же на корабль в воздухе обрушивался ливень, то следовало немедленно сажать посудину, пока покров в прямом смысле не расползался по швам от чрезмерной нагрузки. Лишь когда облака немного разошлись, был дан сигнал подняться на борт.

Девы жребия, рыцари, служанки и официальная невеста фрайна Шевери летели, как и в прошлый раз, на императорской барке. Однако нынче не только погода отличала этот полёт от предыдущего.

Мадалин со свитой отсутствовала, Стефанио носа не казал из своего звёздного шатра, даже когда вереница кораблей пересекла черту города. На палубе оказалось прохладно, девушки зябко кутались в тёплые плащи и коллективно молчали. Я размышляла, перебирая назревшие ночью вопросы и умозаключения. Чёрт с ним, с сексом, оставлю это на совести Эветьена и своей глупости, но ведь есть кое-что поважнее, не дающее мне покоя. И когда женишок мой ненаглядный вышел из рулевой рубки и направился вдоль борта, я поднялась и решительно двинулась ему наперерез.

– Алия, – завидев меня, Эветьен остановился, улыбнулся приветливо и вполне искренне. – Всё хорошо? – он бросил взгляд на жмущихся среди подушек ложа девушек.