Асгард - город богов

Зачем мне нужна была птица? Ни за чем. Я не мог отдыхать, когда видел её на пляже. Я по два раза бегал в магазин по тридцатиградусной жаре, чтобы покупать для неё жареную треску или копчёную скумбрию, которую приходилось затем ещё вымачивать, А потом? Иногда я бегал за птицей, чтобы бросить кусок рыбы перед её клювом, иначе она не брала её. Вечером, разбросав всю рыбу, я снова стоял в очереди за треской или хеком. Потом возвращался на пляж, чтобы оставить ей еду на топчане. Но это не спасало меня от мук совести. Она должна была погибнуть. Я уеду, и она протянет самое большее две-три недели, думал я.

Я машинально свернул направо, к горе Кастель. Обычно я шёл по набережной в сторону Алушты, сворачивая влево. Сегодня задумался. На зеленом склоне горы уже залегли глубокие тени, они доползли почти до моря.

ВСТРЕЧА

Под горой — пансионат с небольшими сотами номеров, врезанными в крутой откос. Я миновал их, сел за столик в кафе «Кастель». Рядом с ней.

Мы сидели молча. Я зачем-то полез в бумажник и достал медное кольцо — память о пернатом друге, как пишут в романах. Положил его на столик, чтобы ещё раз прочесть надпись. Албана. И ещё несколько слов — я их не понимал, буквы стёрты.

Она поднялась, взяла заказанное мороженое «Кастель», пластмассовую сиреневую ложечку, снова села. Я машинально повернул кольцо. Она вздрогнула. Или мне показалось? Я не могу начинать разговор первым, если женщина мне очень нравится. Через минуту я понял, что она прочла надпись или, во всяком случае, попыталась это сделать. Эта попытка, сами её глаза, ставшие внимательными на два-три мгновения, не больше (я тоже так умею: сфотографировать слова, потом уж читать их по памяти), поразили меня. Что она могла понять? Ведь я переводчик-профессионал, и перевожу я почти со всех древних языков, включая хеттский, со средней скоростью машинистки.

И тут я спросил. Лучше бы я не спрашивал! Она не просто замялась, она с отсутствующим выражением лица стала выдумывать нечто ординарное. Будто бы она видела такое же кольцо, с такой же надписью. Но что означает надпись? Она не знала этого. Она может переводить с древнегреческого? Немного. Тогда я заявил, что это надпись вовсе не на греческом.

— Да-да, я это и хотела сказать! — воскликнула она. — Это надпись нашими буквами на другом языке, и я знаю, на каком!

— На каком же?

— На языке светлых альвов!

Если бы она сказала, что прилетела с другой планеты и представила тому доказательства, я был бы поражён не больше, чем после этих светлых альвов, слетевших с её губ.

У неё светло-карие большие глаза (я не всегда могу читать в таких). В серых или голубых женских глазах для меня нет секретов.

На ней была сиреневая юбка, белая блузка. Её лицо, руки, ноги казались золотыми в лучах солнца. Но стоило ей сесть за столик, куда уже доползла вечерняя тень, как золотистое свечение угасло и кожа её стала светло-оливкового цвета. Острые носки её светлых туфель касались границы тени, когда она стояла, а теперь ноги её нырнули в полумрак, подобно дельфинам, ушедшим в волну.

Меня не озадачило её появление, более того, круглое, юное лицо её казалось знакомым. Я где-то видел эту рослую женщину. В толпе на набережной? Нет. В Симферополе! Сегодня. Я вышел из такси, пожелал доброго пути Леониду Григорьевичу и увидел её на другой стороне улицы. Даже не лицо её больше всего запомнилось в то мгновение, а эта сиреневая юбка, матовая позолота её ног. Тут же она свернула в переулок, а я поднялся на зелёный холм.

— Светлые альвы обликом своим прекраснее солнца! — прочёл я по памяти строчку из «Эдды», записанной некогда Снорри Стурлусоном.

Она не откликнулась на это.

Если это был розыгрыш, она просто обязана выйти с честью из затруднительного положения. Ведь я знал, знал, кто такие белые альвы! Были ещё и тёмные альвы, они жили в земле и черны, как смола. Но Альвхейм — жилище светлых альвов — расположен на небе. Стоило ли шутить на серьёзную тему так непосредственно, как это сделала она? Вряд ли. Во всяком случае, не со мной. Только я знал, что альвы — не легенда и Альвхейм действительно существовал на небе. И на Земле. Это Албания.

Но она этого не могла знать. И я ещё не опубликовал об этом ни строчки, даже в комментариях к моим переводам, когда мне давали каких-то жалких сто строк и я должен был за тридцатку объяснить читателям, что такое «Старшая Эдда», что такое «Младшая Эдда» и «Круг земной» и сообщить все о двенадцати богах-асах, их спутниках, замках, где они жили, битвах, в которых они участвовали, и мирах, где они странствовали.

Я ещё раз повторил сказанное об альвах, как бы про себя, и добавил, уже громче, что альвы живут на третьем небе, называется оно Видблаин, что означает «Широкосинее», и это одно из небес скандинавских cаг.

— Скандинавских саг? — переспросила она осторожно, словно проснувшись.

— Вы говорите, что светлые альвы вам известны? Значит, это не выдумка?

— Что — выдумка? — воскликнул я.О светлых альвах записано в мифах. И нигде больше. Судите сами, выдумка это или нет. Но, судя по всему, вы об этом в первый раз слышите? Так?