Ася

— В графе «аванс» я по привычке ставлю прочерк, — с удивлением поднимаю брови. — Я тебе мешаю, Фрол? Ты оплачиваешь мои поездки из своего кармана?

— Слава Богу — нет! Но я устал раскидывать бабки на твои хотелки, Котян. На хрена инспекции на объекты, если там работают профессионалы? У тебя штат проверенных специалистов. Все местные и с гражданством по праву рождения. Какого, спрашивается, хрена, ты прешься в те места и просиживаешь там недели?

— Просиживаю? — не скрываясь, изумляюсь. — По-твоему, я там отдыхаю?

— От жизни — да! Ты — босс, а ведешь себя, как нерадивый подмастерье. Николаевич задрался тебя под зад пинать. Он мне звонил, между прочим.

— Ты исповедник Аксёнова?

— Его лучший друг, — перекрещивает на груди оголенные по локоть руки.

— Я думал, что ты мой друг, — насупив брови, недовольно хмыкаю.

— Не ревнуй, малыш.

— Саш, куни в любом случае не засчитывается.

— Плевать на дружбу, Красов?

— Открой словарь и…

— Интимных терминов, — подмигивает и скашивает в сторону глаза. — Куни! — пищит, как маленькая девочка. — Куни-и-и-и. Ничего менять не буду. Четыре очка, а я не гордый.

— Добавь «Ц» и «А» и получится…

— Мой ход, мое желание, мое упрямство. Я сказал… Все! — он опирается на деревянные подлокотники и приподнимает зад. — Инга звонила?

— Звонила, — не подавая заинтересованного вида, отвечаю.

— И?

— Четыре очка, — наклоняюсь, чтобы записать в таблицу цифры, и очень низко опускаю голову, прочесывая носом бумагу, ноздрями задеваю колпачок нашей фирменной ручки.

— И? — я чувствую, как друг вытягивает шею и направляется верхней половиной тела к моей башке. — Ты там уснул, Котян?

— Мой ход! — неожиданно возвращаюсь в исходное положение. — Ты отказался, а я добавлю. Итак, «Куница» — шесть букв и столько же очков, потому что…

— Красов, тук-тук! Что с тобой? От женского внимания отказываешься. Она чистая женщина, если что.

— В каком смысле? — выпучиваюсь на него.

— Не замешана в беспорядочных связях — в этом смысле. Успешная и финансово, и профессионально. Но замужем не была.

Для женщин этот пункт теперь идет с союзом «но»?

— Почему?

— Строила карьеру, Красов. Женщины, прикинь, таким тоже занимаются.

— А сейчас что? — вожу глазами по столу, при этом комбинирую буквы, выстраиваю слова, подсчитываю возможный выигрыш и слушаю дружка.

— Не строй из себя придурка, шеф. Ты, конечно, треснулся головой, но здравый смысл не потерял. Твои проекты по-прежнему великолепны. Ты держишь клиентуру и наращиваешь темпы. То есть ты на пике, брат. Почему бы не встретиться с Ингой, например?

— Зачем?

— Для здоровья, босс.

— Я здоров.

— Я в курсе.

— В курсе? — настораживаюсь ответом непрофессионала в этом деле.

Неужели служба безопасности о чем-то Фролу донесла?

— Это херабора не дает покоя? — кивает в неопределенном направлении, при этом указывая взглядом на растянутую по вертикали фоторамку, стоящую на моем столе, в которой я под стеклом храню один трофей, каким был награжден случайно.

— «Спасибо. Я Ася! АСЯ!». С выдумкой малышка, почти поэт:

«Я Ася! Ася я! Запомни имя, Красов, и прощай!».

Вопросов слишком много, старичок. За что, например, «спасибо»? Это ведь эмоциональность? Я не ошибся? Уж больно сильно женщина давила на носик шариковой ручки, раз чернила проступили. Банк ее забраковал? — молча киваю, подтверждая предположение Саши. — Кто она вообще такая? Год прошел. То есть ты ее и отпел, и смирился, и, вероятно, помянул. Короче, я надеюсь, что ты созрел для разговора.

— Нет.

— Красивая?

— Твой ход.

— Случайная?

— Почти.

— Почти? — укладывает локти на мой стол и, приподнявшись, отрывает зад от сидения посетительского кресла, стоящего перед моим столом. — Расскажи хоть что-нибудь.

— Мы же не прыщавые мальчуки, Фрол. Нечего рассказывать…

Друг не поймет, а я не вру. Одна ночь и вот итог. На моем рабочем месте, на столе в железной рамке находится купюра всего лишь в двести отечественных рублей, на лицевой стороне которой выведена скупая, но весьма циничная благодарность красивым женским почерком и имя той, с кем я тем летним вечером интимчик замутил…

Девушка сбежала — я оказался прав. Утром проснулся в гордом одиночестве, но, что сильно утешает, в собственной постели. Последнее считаю достижением и засчитываю в качестве победы, а девочке:

«Спасибо за успех!».

Не то чтобы я полностью лишился памяти или помню исключительно секундные мгновения, но, откровенно говоря, я хотел бы все еще не один раз повторить, чтобы укрепиться в собственных воспоминаниях и особом мнении:

«У девицы в головке вот така-а-а-а-а-я вава и гребаное невезение!».

Из того, что врезалось мне в разум, могу в подробностях восстановить, например, красивую высокую фигуру, неумелые, как будто даже нервные, ласки, рваные и осторожные, но заискивающие в тоже время движения, несмелые и одновременно с этим влажные дразнящие поцелуи, нежную улыбку и тяжелый со свистом вздох, раздавшийся одновременно с тем, как я грубо протолкнулся внутрь определенно девственного тела, которым после дефлорации нахально обладал всю ночь…