Асимметричный ответ

Химическая война оказалась палкой о двух концах. Русские, конечно, страдали от химии сильнее, но совершенно неожиданно выяснилось, что в условиях применения стойких отравляющих веществ резко снижается подвижность механизированных соединений. Необходимость постоянно таскать за собой дегазаторы с сотнями тонн реагентов требовала от снабженцев титанических усилий. Кроме того, защитное снаряжение и технику тоже все время требовалось обеззараживать. Даже полный защитный костюм не позволял находиться в зараженной ипритом зоне больше часа. Дальше яд начинал проникать даже через специальные прорезиненные ткани и поражать кожу солдат. Все эти действия отнимали ресурсы и время, а именно его подвижным соединениям всегда и не хватало.

Ганс тряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли и произнес в переговорное устройство:

– Дитрих, давай на правый фланг. Там у наших, похоже, возникли сложности.

Неожиданно ожила рация, и стрелок радист прижал к уху наушник, силясь за грохотом боя не упустить ничего важного в принимаемом сообщении.

– Нам приказано отходить на исходную! – выкрикнул он, спустя несколько секунд.

– Отходить? – Ганс не верил своим ушам, – Но мы же уже почти взяли эту позицию! Попроси повторить приказ!

– Все верно, герр обер-лейтенант! Нам приказано прекратить атаку.

Штаб танкового батальона расположился в чудом уцелевшем деревянном доме, стоявшем на окраине когда-то немаленькой русской деревни. Сейчас от нее осталось только бугристое заснеженное поле с торчащими тут и там кирпичными печными трубами. Под снегом кое-где угадывались недогоревшие обломки, но в целом это прикрытое белым саваном пепелище производило весьма гнетущее впечатление. Деревня несколько раз переходила из рук в руки и в итоге сгорела практически полностью.

Танк Бёльтера остановился метрах в пятидесяти от штаба. Ганс откинул створки люка, выбрался на заиндевевшую броню и невольно поежился – мороз ожег лицо и, казалось, начал стремительно высасывать тепло из всего тела.

Обер-лейтенант заторопился к невысокой избе. Из трубы над ее крышей тянулся почти прозрачный дымок, что внушало надежду вновь оказаться в тепле. По итогам последнего боя он получил повышение. Танк гауптмана Кальба сожгли русские гранатометчики, и теперь Гансу предстояло принимать изрядно поредевшую роту. Однако гораздо больше Бёльтера волновал вопрос, почему их заставили прекратить атаку, когда победа была уже в руках.

Ганс немного опоздал к началу совещания, и ждать его не стали, но, как оказалось, самое важное он не пропустил.

– Итак, господа, – командир батальона обвел напряженным взглядом собравшихся офицеров, – поступил приказ из штаба дивизии. Нас срочно снимают с этого участка и перебрасывают на сто километров на северо-запад тушить возникший там пожар. Русские нанесли удары с юга и севера под основание клина, вбитого нами в их оборону. На юге у красных ничего не получилось, но наш северный фланг смят. Фронт прорван, и русские танки стремятся перерезать наши коммуникации. Мы должны выступить немедленно и помочь пехоте и единственному оставленному в резерве полку шестнадцатой танковой дивизии ликвидировать вклинение русских в нашу оборону. Вопросы?

– Герр майор, – слова сами сорвались с языка Ганса Бёльтера, еще не остывшего от горячки боя, – но мы ведь почти у цели. Одно усилие…

– Вам что-то неясно в приказе, обер-лейтенант? – неожиданно резко спросил майор, но тут же слегка приподнял ладонь, показывая, что он еще не закончил. Продолжил командир батальона уже гораздо спокойнее. – Мы все понимаем, что означает этот приказ. Нашим камрадам придется прорываться из котла самим. Пехота какое-то время сможет удерживать достигнутые нами рубежи. Им нужно пройти не так много – каких-то тридцать километров. Возможно, их сил хватит. В любом случае, решать это не нам. Все, господа, обсуждение закончено. Готовьте свои подразделения к маршу. Через тридцать минут мы выступаем.

* * *

Третью линию обороны прорвать удалось только с рассветом, когда уже почти выдохшимся танковым бригадам пришла на помощь немногочисленная авиация Калиниского фронта. К этому моменту мы потеряли половину танков и бо́льшую часть десанта. Развить успех своими силами бригады уже не могли. Батальоны химзащиты расчистили безопасные коридоры через зону заражения, и я ввел по ним в бой оставшуюся у меня пехоту, но немцы слишком быстро осознали опасность нашего прорыва и с каждым часом стягивали на угрожаемый участок новые резервы.