Аскольдова тризна

Не стоит осуждать и Доброслава за то, что он вместе с Антигоном в ожидании, когда их позовут в Рим, ходил по венецианским борделям. Настя, его жена, остановившаяся в своей вере на христианстве, тоже не была святошей: уже второй год она жила в доме Светозара, вдовца, потерявшего сына, одинокого мужчины, но ещё крепкого воина. По ночам он прихаживал к ней в спальню, правда, эти посещения они оба сохраняли в строжайшей тайне от домочадцев, в особенности от Добрины и Радована. Маленький Зорий ещё ничего этого не понимал.

Крепкое здоровое тело красивой женщины жаждало мужских ласк, и как бы сама собой, без всякого принуждения, она отдалась Светозару, хорошо относившемуся и к её детям. А это для матери немаловажно... Кроме того, Светозар был могуч и силён, да и недурен собой, хотя годы давали знать: уже на голове пробивалась седина.

Настя, затем Аристея и снова Настя, имела немало мужчин, особенно много их было, когда она была рабыней. То время, когда стала ею, вспоминала с ужасом... Печенеги, напав на лесное селение, побили его защитников. Её отца-старейшину и оставшихся мужчин сожгли живьём, а девушек и женщин увели в степь и разместили по кибиткам, стоявшим на высоких без спиц, сделанных из досок колёсах. Не давали ни есть, ни пить, потом вывели наружу и связали попарно. Напарницу Насти четырнадцатилетнюю девушку, у которой на лбу алело большое родимое пятно и которое в спешке, когда связывали, приняли за грязь, печенеги отсоединили, с сожалением поцокали языками, тыча пальцами в это пятно, а затем тут же и зарубили.

Настю раздели догола, начали громко восхищаться красотой её тела, также тыкали пальцами в торчком стоящие груди, упругий живот, попросили раздвинуть ноги, и один из воинов гортанно спросил её, путая слова своего языка с русскими словами:

   — Муж жок?

Напуганная до смерти, Настя не понимала, о чём спрашивает этот пожилой печенег, судя по перьям на тюрбане, не простого воинского чина. Но потом до её сознания дошло, что тот интересуется, девственница ли она.

   — Мужей не было! Не было! — поспешно сказала Настя, ибо увидела, как этот пожилой воин уже начал поглаживать рукой хвост плётки.

Девственниц отобрали, а из группы молодиц стали выводить женщин постарше, не столь красивых, с опущенной грудью или со складками на животе и бёдрах. Отвели их ещё дальше. Пожилой воин подошёл к другому помоложе, с перьями на тюрбане поменьше, распоряжавшемуся набегом на селение древлян и сжигавшему мужчин живыми, и начал выговаривать ему. Настя поняла, что пожилой начальник ругается потому, что привезли плохой товар. И с ужасом подумала, что с женщинами постарше, наверное, поступят так же, как с юницей с родимым пятном на лбу. А их повезут куда-то продавать, и, конечно, повезут далеко от родных мест, хотя они и так уже находились неблизко от дома.

Высоких, статных молодиц тоже поставили в сторонке. Отобрав пленниц, воины ушли в вежу[95]

пить бузу и есть сваренную в котлах баранину. Затем из неё вышли печенежские женщины, неся на деревянных подносах дымящиеся куски мяса, и начали бросать их древлянкам, смеясь над тем, как они жадно, расталкивая друг друга, хватали пищу на лету, словно собаки.

Настя не стала ловить мясо, даже не притронулась к нему, лежащему на траве, хотя чувствовала голод. Перед глазами стояла окровавленная, отрубленная голова юницы, и кусок в горло не лез... Заметила, что за ней наблюдает вышедший из вежи стройный красивый юноша, видно, сын того пожилого начальника, так как был одет в чистые одежды и резко выделялся среди остальных.

Он подошёл к Насте и протянул ей лепёшку. Насытившись, Настя улыбнулась ему, а он нежно погладил пальцами её грудь и приложился лбом к её упругому голому животу.

   — Кажется, ты понравилась этому юноше, — произнесла девушка, чуть постарше Насти. — Тебя, наверное, не повезут дальше. Оставят здесь.

Затем девственниц и молодиц согнали вместе в длинное, плохо крытое деревянное помещение, в котором стояли такие же длинные лавки. Снова девственниц отделили в одну сторону, молодиц в другую. Дав всем напиться воды, приказали ждать. Девушка постарше, оказывается, хорошо знала печенежский язык и начала Насте и подругам переводить:

   — Говорят, что скоро у воинов наступит время женских утех. Наиболее отличившимся при набеге они отдадут самых красивых, а нас трогать не будут, так как мы, девственницы, на торгах хорошо ценимся... Но купят нас в конце концов для того, чтобы потом мы ублажали будущих хозяев, поэтому хотят показать нам, что сейчас станут делать отважные воины с молодицами...

Подошёл распорядитель и на русском языке сказал:

   — Вам велено смотреть вон туда, — он показал плёткой на молодиц, рассевшихся по лавкам. — Скоро придут наши наевшиеся мяса и напившиеся бузы жеребцы и начнут покрывать ваших статных кобылиц. Кто из вас опустит глаза, получит плёткой по голому заду... Смотрите у меня!