Ассасин Его Святейшества

В сравнении с прошлым разом зал аудиенций кагана был освещен не в пример ярче. В комнате были расставлены десятки масляных светильников. На высоких железных лапах горели также свечи толщиной в руку, внося свою лепту в общую задымленность, от которой щипало глаза. В комнате вовсю шел пир. Сундуки и прочее убранство были отодвинуты так, чтобы по центру за низким столом могли сидеть два десятка гостей, размещенных на скамьях друг напротив друга. Во главе стола на своем деревянном троне восседал каган. Слева от него устроился тот дородный, похожий на жабу авар. Ну а по правую руку, по всей видимости, и находился иноземный посланник. С обидным разочарованием я вдруг понял, что передо мною абсолютный чужестранец. Мелькнула даже нелепая мысль: он случайно не из тех человечков, в существование коих верят многие из англов? Дело в том, что посланник был крохотным – ну просто карлик! Он сидел, а у самого голова возвышалась над столом не выше каганова плеча. Прямо как дитя лет десяти, выросшее во взрослого, не прибавив ни единого дюйма в росте. Вместе с тем на нем была красивая, изысканного шитья мантия в серую и золотистую полоску, а чело обрамляли ажурные темные кудряшки. Думается, стой я с ним рядом, я бы уловил тонкий аромат духов, который сейчас заглушался грубыми, аппетитными запахами жареной вкуснятины – говядины, баранины, – от которых в животе у меня плотоядно заурчало.

Маясь раздумьем, что это за человек, я оглядел оба ряда гостей: ведь сия залетная птица, должно быть, припорхнула сюда со своей стайкой. Разочарованность моя лишь усилилась, когда среди аварской знати я заметил двоих явных чужеземцев. Оба были смуглокожими, в плащах из белой шерсти с алой оторочкой, а на плече у каждого виднелись броши с каменьями. Один, постарше, был с коротко подстриженной шевелюрой проседью, а второй, помоложе, с такими же опрятными кудрями, что и посланник по соседству с каганом. Мне показалось – как потом выяснилось, ошибочно, – что они были из римской аристократии.

Внимание мое возвратилось к той троице во главе стола. Каган в эту минуту тянулся взять что-то со стола. Вот он поднял этот предмет, и сердце мое гулко стукнуло. В сладком, как бы предсмертном отчаянье я увидел, что в руке он держит золотой кувшин. Даже на расстоянии можно было определить, что по форме он точь-в-точь, как тот сосуд, похищенный в Падерборне. Расстояние мешало мне разглядеть, украшен ли он изображением конного триумфатора, но что-то подсказывало мне: вот оно. Ум мой поплыл. Я попытался представить, какими путями мог золотой сосуд попасть обратно в Аварию. Безусловно, это не могло быть простым совпадением – дескать, какой-то вор сбыл эту вещь дельцу, а тот вместо того, чтобы переплавить ее в слиток, взял и перепродал сосуд тем же аварам. Мелькнула мысль о том, что кувшин был украден по заказу. Но если это так, то кто-то должен был знать, что мы с номенклатором тайно изъяли эту вещь у папского распорядителя Альбина, а затем я доставил ее в Падерборн.

Куда ни глянь, сплошные недомолвки…

Я озадаченно оглядел роскошество золотой и серебряной утвари, выставленной на стол, дабы впечатлить посланника. Поглядеть здесь действительно было на что: кубки, блюда, свыше дюжины чаш разных форм и размеров – в основном простые, без изысков и украшений. А вот на ближнем ко мне краю стола стояла небольшая чашка удивительного исполнения. Размером с согнутую ладонь, пузатенькая, она стояла на четырех ножках, и с одной стороны ремесленник придал ей вид бычьей головы – да-да, с рыльцем и рожками! Озирая стол, я заметил еще одну такую же. Получается, пара. И тут до меня дошло, что и золотой сосуд в руках кагана тоже, возможно, был частью пары, а в Падерборне был похищен его близнец.

Тычок в ребра заставил меня опомниться. Мой сопроводитель добивался, чтобы я смотрел впрямую на кагана. Аварский правитель указывал на меня пальцем и вместе с тем что-то говорил сидящему рядом малышу-посланнику. Тот вежливо кивал, и его манерность меня впечатляла. Судя по всему, он понимал язык аваров. Они обменивались фразами еще несколько минут, и по ходу этого разговора посланник несколько раз поглядел на меня с абсолютно отрешенным лицом. Ну а я стоял, где стоял, ожидая, что меня подзовут.

Однако этого не произошло. По окончании разговора каган небрежно махнул в мою сторону рукой: мол, увести. Сопроводитель, не мешкая, вывел меня на улицу. От отчаяния и горькой, уничижительной иронии к самому себе я готов был расплакаться. Кто ты есть, думал я, и кем ты стал теперь? При этом я нутром чуял, что виденный мною золотой сосуд был парой тому, что уплыл из Падерборна. И если бы я мог каким-то образом завладеть им и доставить его архиепископу Арну, то моя миссия оказалась бы выполненной. Но что такое мечты в сравнении с действительностью? Призрачный туман. Может статься, что свободы мне не видать вовек. И жизнь свою я закончу прислужником у аваров, отвергнутый и забытый окружающим миром. Невыносимая тошнота безвременья снедала меня.

* * *