Ассегай

– Да. – Она печально улыбнулась. – Я из Нортумберленда.

– Не понимаю.

Ева отбросила упавшие на глаза волосы и тряхнула головой:

– Ты и не поймешь. О господи! Ты ничего обо мне не знаешь, а я ничего не могу тебе рассказать… пока.

– Скажи хотя бы одно! Что ты чувствуешь к графу? Ты любишь его?

Глаза ее расширились и потемнели от ужаса.

– Люблю? – Она горько усмехнулась. – Нет, я не люблю Отто фон Мирбаха. Я ненавижу его всем сердцем.

– Тогда почему ты здесь, с ним? Почему не оставишь его? Почему так себя ведешь?

– Ты солдат, Баджер. Как и я. Ты знаешь, что такое долг и патриотизм. – Она глубоко вздохнула, переводя дыхание. – Теперь все. С меня хватит. Я не могу так больше. И в Найроби не вернусь, потому что если вернусь, то уже никогда не смогу вырваться.

– Вырваться? Кто тебя держит?

– Те, кто завладел моей душой.

– Куда ты пойдешь?

– Не знаю. Куда-нибудь, где можно спрятаться, где меня никто не сможет найти. – Она потянулась к нему и взяла за руку. – Я думала о тебе, Леон. Надеялась, что ты сумеешь найти такое убежище. Место, куда мы смогли бы убежать вместе.

– А как же Отто? – Он указал на лежащее между ними окровавленное тело. – Его нельзя просто оставить здесь умирать, что и случится, если не поспешить.

– Нельзя, – согласилась Ева. – Каковы бы ни были мои чувства, мы должны оказать ему помощь. Укажи место, где я смогу укрыться. Оставь там. Вернешься потом, когда сможешь. Другого шанса вернуть свободу не представится.

– Свободу? Разве сейчас ты не свободна?

– Нет. Я пленница обстоятельств. Ты ведь не думаешь, что я по собственной воле стала тем, чем стала, тем, чем меня сделали?

– Кто ты? И кем ты стала?

– Я стала продажной девкой, самозванкой, лгуньей и мошенницей. Я попала в когти чудовища. Когда-то я была такой же, как ты, – добродетельной, искренней, невинной – и теперь хочу снова стать такой же. Ты примешь меня? Такой, какая есть, грязной и испорченной?

– Боже, Ева, о большем я не могу и мечтать. Я полюбил тебя с того момента, как впервые увидел.

– Тогда… не спрашивай больше ни о чем. Умоляю тебя. Спрячь меня здесь. Доставь Отто в Найроби. Если кто-то спросит обо мне – кто бы то ни было, – не говори, где я. Отвечай, что пропала. Оставь Отто в госпитале. Если выживет, его отправят в Германию. Возвращайся ко мне, как только сможешь. И тогда я все объясню. Сделаешь так? Видит бог, у тебя нет на то никаких причин, если только ты не доверяешь мне.

– Ты знаешь, что доверяю, – негромко сказал он и, повернувшись, крикнул: – Маниоро! Лойкот! – Масаи ожидали неподалеку. Распоряжения были коротки и четки. На все ушло не больше минуты. Отдав указания, Леон снова обратился к Еве: – Отправляйся с ними. Делай все, что они скажут. Ты можешь им доверять.

– Знаю. Но куда они отведут меня?

– На гору Лонсоньо. К Лусиме, – ответил он.

Ее фиалковые глаза озарились надеждой.

– На нашу гору? О, Леон, едва увидев ее, я поняла, что эта гора имеет для нас какое-то особенное значение.

Пока они разговаривали, Маниоро нашел портплед с личными вещами Евы, вытащил его из багажного отделения аэроплана, передал стоявшему внизу Лойкоту и спрыгнул на землю. Оставшись одни, Леон и Ева молча посмотрели на друг на друга. Он подался к ней, и она не колеблясь шагнула в его объятия. Тела слепились так крепко, будто некая сила желала сплавить их в единое целое. Ее дрожащие губы коснулись его щеки.

– Поцелуй меня, мой милый. Я так долго этого ждала.

Их губы встретились, как трепещущие крылья порхающих бабочек, и через мгновение жар страсти захватил Леона. Он с жадностью впитывал тепло ее языка, вкус ее рта. Их первый поцелуй длился мгновение и вечность. Наконец они оторвались друг от друга.

– Я знал, что люблю тебя, но до сего момента не понимал, насколько сильно, – тихо сказал он.

– У меня такое же чувство, – ответила она. – Я не понимала, что значит верить и любить.

– Тебе нужно идти. Еще немного – и я просто не отпущу тебя.

Ева посмотрела в сторону озера. Мораны и зрители возвращались. Несколько человек несли подвешенные к шестам тела двух убитых львов.

– С ними Густав и Хенни. Они скоро будут здесь. Будет лучше, если они меня не увидят и не узнают, где я. – Она быстро поцеловала его в губы и отстранилась. – Буду ждать твоего возвращения. Каждый день, каждый миг без тебя – вечность и мука.

Не говоря больше ни слова, она подобрала юбки и выбралась из кабины. Маниоро и Лойкот ждали ее внизу, и все трое сразу побежали к деревьям, скрытые от Хенни и Густава фюзеляжем аэроплана. У самой рощи Ева остановилась, оглянулась и помахала рукой. Еще секунда, и они скрылись в чаще, а Леона накрыла вдруг такая волна отчаяния, что ему пришлось собрать все самообладание, чтобы приготовиться к встрече Густава, который уже поднимался по лестнице.

Забравшись в кабину, немец упал на колени перед телом господина:

– Господи! Он умер! – Слезы искреннего горя брызнули из глаз и покатились по обветренным щекам. – Прошу тебя, Господи, пощади его! Он был мне больше чем отцом.

О Еве фон Вельберг преданный механик и не вспомнил.