Ассимиляция

Его дыхание было сладковатым. Слишком сладкое, словно внутри что-то начало гнить. Глаза беспокойные, смотрят враждебно, но в целом прочесть что-либо по выражению лица невозможно. Выглядит как человек, который выпьет еще немного – и может натворить что угодно.

– Значит, решила прогуляться через границу, устроить себе маленькие каникулы. Расслабиться на пляже, да? Взбрела в голову дурацкая мыслишка – побывать здесь вместе со своим мальчиком-игрушкой Уитби? Захотелось на маяк, прогуляться по его ступенькам?

Молчание – вот лучший из возможных ответов. В Центре видят умного, утонченного Лаури. Ты же видишь лишь жалкие останки.

– Значит, тебе нечего мне сказать?

– Я все сказала в своем отчете.

Он привстает в кресле, ты же не шелохнулась. Даже в возрасте девяти лет, одна на Забытом берегу, ты знала, что не стоит бежать от медведя или одичавшей собаки. Надо стоять на месте и смотреть им прямо в глаза. Можно даже зарычать. Сработает ли это теперь, когда правила изменились, когда родной край превратился в Зону Икс? Этого ты не знаешь. От света этих нелепых ламп у тебя выступает пот.

– Я пытаюсь влезть тебе в голову, не влезая при этом в голову, если ты понимаешь, о чем я, – говорит Лаури. – Пытаюсь понять, как мы здесь оказались. Пытаюсь понять, есть ли хоть одна веская гребаная причина, по которой я не должен позволить Центру расстрелять тебя.

Рот Центра, серебристого яйца, готов распахнуться трещиной, чтобы выдать приказ о немедленном твоем уничтожении, вернее, приказать, чтобы ты просто растаяла, как туман. Но то, что этого еще не произошло, значит, что ты еще жива именно благодаря Лаури, а это вселяет какую-никакую, но надежду.

– Я не могла продолжать отдавать приказы и посылать туда экспедиции, не побывав там сама. – Ты не могла позволить, чтобы твои подчиненные оставались единственными, кто прошел через это.

– Твои приказы? Это мои приказы, а вовсе не твои.

Ты должна это усвоить. – Он со стуком ставит стакан на столик перед тобой. Из него выскакивают несколько кубиков льда, разлетаются по поверхности в разные стороны, один падает на пол. Ты с трудом подавляешь желание поднять его и положить обратно, в его бокал.

– А Уитби? Зачем ты его туда потащила?

Ты, конечно, можешь честно сказать, что Уитби сам хотел пойти, но неизвестно, как отнесется к этому Лаури. Уитби всегда существовал как бы помимо Лаури, между ними давно сложилось фундаментальное недопонимание, как между двумя резко различными формами жизни.

– Я не хотела идти одна. Мне была нужна поддержка.

– Я твоя поддержка. А вовлекать во все это помощника директора – это тоже показалось тебе здравой идеей?

Пусть Грейс ненавидит Лаури, но самому Лаури она почему-то нравится. Но если она узнает об этом, ей станет только противно.

– Во всем этом не было ни одной здравой идеи. Я поступила опрометчиво… Но тяжело посылать людей в бой, если сама в этом бою не участвуешь. – Эту линию защиты подсказала ей Грейс. Чем проще, тем лучше. Придерживайся этого старого правила.

– Хватит вешать мне лапшу на уши! Это тебе Грейс посоветовала так говорить? Готов побиться об заклад, что она.

Неужели ты пропустила жучок? Или это просто догадка?

Ты повторяешь:

– У вас есть наши отчеты.

Лаури единственный человек, у которого они есть. Командование пограничных войск в курсе, но Грейс скрывала эти материалы от Южного предела по просьбе самого Лаури – «по соображениям морали и безопасности» – и тянула с окончательным решением. Официально ты все еще находишься в длительном отпуске, а Уитби взял выходные с согласия администрации.

– Да плевал я на твои отчеты! Ты прячешь от меня Уитби – не совсем правда, а открытия твои сомнительны и фрагментарны. Ты здесь уже почти три недели, а отчет накорябала всего на четыре страницы.

– Но ничего необычного не происходило. Так что с учетом…

– С учетом всей этой лапши. Что видел Уитби? Что-то реальное или это была очередная гребаная галлюцинация? Разве ты не понимала, что могло случиться, когда лезла туда? Ты хоть представляешь, что вы могли спровоцировать? – Слова пулями вылетают у него изо рта, искажаются, так что последнее слово звучит как «сбряцать».

– Понимаю. – И тут вдруг оживает игрушечный маяк.

Уитби стоял, покачиваясь, на самом верху башни. Ко времени, когда ты до него добралась, он уже не кричал. Лицо искажено, зрачки расширены. «Я не кричал. Ни разу не вскрикнул». Решительный Уитби. И когда позже, по пути к маяку, ты стала его расспрашивать, сочувственно положила руку на плечо, он отшатнулся и сказал: «Что-то прошло между мной и тобой» – смысл этой фразы до сих пор тебе непонятен.

Лаури снова подается вперед, так и рыщет взглядом, он шепчет, и тебя обдает этой сладковато-гнилостной вонью из его рта.

– А хочешь знать, что тут самое смешное? Просто обхохочешься!

– Нет. – Ну вот оно, началось. Корчит из себя доброго дедушку на летних каникулах. Одно и то же, каждый раз.