Аста ла виста, беби!

— У меня к тебе большая просьба, — сказала я со злостью. — Не отпихивай меня обеими руками.

— У меня такое чувство, что я вцепился в тебя обеими руками, а ты изо всех сил стараешься вырваться.

— Это не так.

— Наверное, мне просто кажется.

— Тимур…

Но он перебил меня:

— Знаешь, в чем твоя беда? Ты хороший человек, Ольга. Ты не любишь делать больно. Другим. Только себе.

Мне очень хотелось подойти к нему, обнять и зареветь. И сказать, что мне действительно очень больно, но не потому, что я желала бы вырваться, а потому, что не умею сказать, как хотела бы остаться. Но я знала, что буду сидеть в кресле, допью свой чай, болтая о пустяках.

— Опять какое-нибудь убийство? — спросил Тимур.

— С чего ты взял?

— Ты хмуришь лоб.

— По-твоему, я способна думать только об убийствах?

— Наверное, нет. Это имеет отношение к убийству в больнице?

— Ты знаешь?

— Слышал, — пожал он плечами. — В конце концов, мы живем в одном городе. Так я угадал?

— Да.

— И что интересного в этом убийстве? Разумеется, я не твой интерес имею в виду, а интерес Кондратьева. Ведь это он просил тебя им заняться?

— На самом деле я сама напросилась. Тимур, я тебя никогда ни о чем не спрашиваю, но сейчас…

— Вот и не спрашивай, — сказал он, поднимаясь. — Если не возражаешь, я лягу. Завтра рано вставать.

Однако утром он никуда не поехал. Я проснулась раньше, чем он, и разбудила его, но вовсе не затем, чтобы он отправился по своим делам. Позже выяснилось, что дела того и не стоили.

У воскресенья был лишь один недостаток — оно пролетело слишком быстро. Мы гуляли в лесу, играли в шахматы, я пыталась приготовить торт и едва не сожгла дачу, забыв его в духовке. Торт нам доставили из ресторана, зато я смогла без происшествий приготовить обед. Сашка носился как очумелый и был совершенно счастлив. Тагаев улыбался, не стараясь проникнуть взглядом в мою душу.

Мы остались ночевать на даче и в город поехали утром после десяти. Тимур отправился в офис, а я вспомнила про пистолет Шестакова и позвонила Сергееву. Он служил отечеству в родном кабинете, и я поехала к нему, прихватив Сашку, который наотрез отказался остаться дома.

Избавившись от пистолета, я устроилась на стуле в кабинете Сергеева, ожидая, чем он порадует девушку. Но он не спешил радовать, перекладывая бумаги, надувал щеки и иногда бурчал что-то нечленораздельное.

— Ну? — не выдержала я.

— Чего «ну»? — удивился Сергеев. — Пушку проверяют, будет что рассказать, расскажу.

— И это все?

— А тебе что надо? — ахнул он и даже всплеснул руками.

— Завтра двадцать первое, — скромно напомнила я.

— Точно, — ткнув пальцем в календарь, согласился он.

Я сложила руки на коленях с видом примерной школьницы и доверчиво улыбнулась. Он еще немного повозился с бумагами, попыхтел, погримасничал, обратил внимание на Сашку, который вылез из моей сумки, и прошелся по кабинету.

— Он здесь не нагадит?

— Гадят в основном менты по скудоумию, а Сашка пес гениальный. Ну, так что у нас завтра?

— Вторник, — охотно ответил Сергеев, закатил глаза, крякнул и заговорил с печалью:

— Если ты по поводу киллера, то, похоже, ничего не готовится.

Я решила, что ослышалась, и спросила:

— У них или у нас?

Сергеев поморщился:

— Нам сказали не лезть. А «костюмы» к делу, судя по всему, интерес не проявили.

— Что так?

— А нет никакого дела, — развел руками Сергеев. — Есть убийство Геннадия Шестакова, дважды судимого, члена некой московской группировки. У него наметились разногласия с товарищами, и он спешно покинул столицу. Здесь встретился со старыми друзьями, по пьяному делу оказался в больнице, где враги обнаружили его и застрелили. Что очень печально само по себе, но неудивительно.

— Это ты сам придумал или подсказал кто?

— У меня и фантазии-то сроду не было, — обиделся Сергеев.

— Значит, это официальная версия?

— Вполне.

— И киллер никому не интересен?

— Какой киллер?'— вытаращил глаза Сергеев. — Ну, болтал что-то в бреду паренек, но ведь даже неизвестно что. Нет показаний, нет киллера. И вообще ничего нет. Только труп. Но чего в нем такого особенного? Бандитов иногда стреляют, это каждый знает.

— Ага, — кивнула я. — А как там наш друг Юра?

Сергеев вздохнул:

— Исчез Юра. Парни возле его дома сутки просидели, потом решили проверить…

— И в квартире его не оказалось?

— Так же, как и в любом другом месте.

— Ну, где-то лежит, — не поверила я. — Может, и найдем.

— Ольга… — вздохнул Сергеев и взглянул серьезно:

— Ты что, не понимаешь? Шестакова убили из-за каких-то московских дел собственные дружки. Исполнителя вряд ли найдем, да его и искать никто не будет. Все. Считай, дело закрыто.

— А Юру тоже искать не будут?

— Почему? Поищут. Но если он пособник бандитов, то сейчас в бегах.

— Или зарыт в ближайшем лесочке, — поддакнула я. — С Кислицыным беседовали?