Астийский эдельвейс

- Встретил в Новосибирске твоего руководителя. Он рассказал. Ну как, идешь ко мне?

- Подожди, Антон. Как же так сразу? Надо подумать. Ты лучше расскажи, как живешь, семья есть?

- "Семья-то большая..." - Антон засмеялся. - Две дочери, теща, ну и жена, само собой. Да ты ее знаешь. Помнишь Светку Снегиреву с агрономического? Она еще в тот год с Ларой... Что с тобой?

Максим больно закусил губу.

- Н-да... - Антон нахмурился. - А в общем - чудаки...

- Кто?

- И ты и она. Да вот полюбуйся, специально для тебя таскаю. - Он порылся в карманах пиджака и вынул небольшую любительскую фотографию.

Максим бережно положил ее на ладонь. Лара... Такая же, как семь лет назад. Только очень худая, а в глазах боль или испуг.

- Вот такой я и встретил ее нынешней весной.

- Где?

- В Ленинграде. Теперь она там живет, работает в каком-то НИИ.

- Замужем?

- Да. Только, кажется, не все у них ладно... Теперь ты рассказывай.

- Да что рассказывать... Похоронил сначала отца, потом мать. Женился на Марине. Работал, учился. Вот и все...

- Работал, учился! Ты что, анкету заполняешь? Почему никому не писал? Почему спрятался от друзей?

- Так получилось... Отца я не застал в живых. А вскоре слегла и мать. Пришлось пойти работать. До писем ли было? К тому же тебя здесь уже не было, Михаила тоже. А Лара... Не мог я ей писать. Мать не вставала с постели. Марина ухаживала за ней как могла. Ну и сам понимаешь...

- Приходится понять... И все-таки как с моим предложением?

Максим долго молчал:

- Я хотел бы работать с тобой...

- Так в чем дело?

- Боюсь, не стану твоим союзником.

- Почему?

- Видишь ли, за эти годы у меня было достаточно времени подумать, перечитать все, что написано об астии, поговорить с биологами, медиками, антропологами. Но интересней всего оказались материалы последних раскопок Ричарда Лики в Восточной Африке.

- Ты имеешь в виду "череп 1470"*?

_______________

* Под таким регистрационным номером числится череп ископаемого

человека, найденного Ричардом Лики в 1972 году к востоку от озера

Рудольф (Восточная Африка), в коллекционных описях Национального

музея Кении в Найроби.

- Да. Ведь возраст его, по данным калий-аргонового анализа, около трех миллионов лет. Он много старше тех, кто участвовал в предполагаемом тобой переселении рамапитеков в Африку.

- Так...

- К тому же объем мозга этого ископаемого человека не меньше восьмисот кубических сантиметров, а надглазных валиков нет совсем.

- Допустим.

- Но это позволяет поставить его выше и питекантропов, и синантропов, и неандертальцев, то есть практически всех ископаемых гоминид, которых до сих пор рассматривали в качестве эволюционных предков человека!

- Ничего не имею против.

- Но при чем тогда Джамбудвипа и перволюди, пришедшие с севера?

- А как же твои находки на Студеной? - ответил Антон вопросом на вопрос.

- Это другое дело. Другая загадка. И я буду ее решать.

- Вот и будем решать вместе. И посмотрим, кто прав. Я не люблю навязывать свое мнение коллегам.

- Что же, если так - я соглашусь, наверное. И вот мой первый вклад. Максим вынул из кармана затертый пожелтевший конверт. - Сегодня я могу наконец прочесть это и даже показать тебе.

Антон взглянул на конверт.

- "...не раньше, чем закончишь институт, и лишь в том случае, если займешься этим делом..." Каким делом? Что это за письмо, откуда?

Максим ответил не сразу:

- Этот пакет оставил мне очень хороший человек, ты знаешь о нем, мой первый учитель геологии, на глазах которого сгорел известный тебе алмаз, оставил как свое завещание. А дело, о котором идет речь... То самое, каким ты предлагаешь мне заняться.

- Читай скорее!

Максим осторожно вскрыл конверт. На листке, вырванном из пикетажной книжки, было написано простым карандашом:

"Дорогой мальчик! Я знаю, меня не будет в живых, когда ты прочтешь это письмо, поэтому могу сказать, что любил тебя, как сына. Это и не позволило мне взвалить на твои плечи загадку, которой я тяготился многие годы. Не решился бы я на это и сейчас, если бы не твои собственные находки на Студеной. А дело в том, что лет за пять до встречи с тобой при шурфовке астийских отложений в верховьях ручья Гремячий, что в десяти километрах к северо-западу от Вормалея, мне встретился зуб, мало чем отличающийся от зуба человека. Потрясенный находкой, я перерыл весь ручей и нашел еще один зуб. Оба они лежали "ин ситу". Зубы были сейчас же отправлены специалистам. А через три месяца пришло письмо, в котором меня обвиняли в шарлатанстве, научной недобросовестности и тому подобных грехах. Это не помешало, впрочем, вежливым ученым на мой запрос любезно уведомить меня, что оба зуба, "к сожалению, утеряны". Вот почему я так болезненно реагировал на твои находки в Вормалее и посоветовал никому не говорить о них до поры до времени. Ты был еще слишком молод и неопытен. Я же ни в чем не мог тебе помочь. Теперь ты взрослый, по-видимому, горный инженер, и сможешь найти факты огромной ценности. Но! Никаких ссылок на то, что уже потеряно. Только новые факты, как можно больше фактов. Успехов тебе, мой родной.

Крайнов".