Астрал (СИ)

Первое и последнее, в чем я должен признаться — я не Эдвард Паркинсон. Я уверен, что ты поняла это еще тогда, когда я не признал Артура как собственного сына. В тот момент мне было очень неловко, и я очень испугался, что ты захочешь скомпрометировать меня власти… но ты не стала. Я не знаю, что тобой двигает, не знаю, в чем твоя мотивация. Но я по-настоящему благодарен тебе за этот жест, от всей души. Как-то так.

Я должен тебе уйти, и по закону императорской столицы, все владения человека в таком высоком социальном статусе могут перейти либо его наследникам, либо самому императору. По-настоящему, у меня нет ни супруги, ни отпрысков, а ты — всего лишь служанка, и такое внезапная, внеземная щедрость от барона может навлечь подозрения.

Но. Всегда есть одно «но», не так ли?

В Артуре, твоем сыне, течет кровь барона Паркинсона — настоящего барона. И по законам императорской столицы, он имеет полное право претендовать на собственность. А потому, вместе с письмом, я оставляю завещание, согласно которому вся собственность переходит тебе и твоему сыну. В первую очередь именно сыну, конечно. Теперь это усадьба твоя, и единственное, что я заберу с собой — это мои чертежи и прототипы.

Спасибо и прощай. И обязательно сожги письмо после прочтения.

Кристина стояла рядом с внутренней входной дверью усадьбы, читая письмо и наблюдая за тем, как со стороны подвала, в котором работал Август, тянется легкий дымок на пару с запахом погоревшей бумаги и не только. Дочитав письмо до конца, она просто стала ждать своего «барона», чтобы, очевидно, поболтать с ним по душам перед прощанием.

Как и ожидалось, фигура Августа уже через пару минут появилась в коридоре. Он забрал с собой только лишь свою любимую стальную винтовку и новый прототип револьвера, который, к сожалению, все еще не стрелял, в отличие от прошлого, которого унесло разломом во времени, спровоцированным Винтером в кондитерской.

На улице была глубокая ночь, и во всей усадьбе совсем не было света. Только лишь свет луны снаружи слегка пробирался во внутрь усадьбы через приоткрытую дверь и окна.

— Этого мне хотелось избежать больше всего. — Выйдя в коридор, Август приметил Кристину и остановился. — Мне казалось, ты спишь.

— Ты прогнал всю стражу, барон, и кто как ни я будет сторожить эту халупу ночью. — Повертев письмом в руках, Кристина сделала максимально недовольное лицо. — Если хотел пафосно, но при этом незаметно свалить — стоило оставлять письмо прямо перед уходом, а не перед тем, как ты решил сжечь несчастный подвал.

— Да, я уже понял свою ошибку… — обернувшись через плечо, Август обратил внимание на белый дымок позади себя. — Стены там стальные, ничего страшного не произойдет. Позовешь какого-нибудь мага — он тебе за раз два их очистит, можешь не волноваться.

— Я знала, что ты ненастоящий барон с самого того момента, как твоя нога ступила на этот порог. — Не обращая внимания на слова Августа, начала Кристина. — Ты был похож на него внешне, но в то же самое время ты был другим. Тот случай с Артуром не стал для меня откровением — ты относился к нему намного лучше, чем настоящий барон.

— Что ты имеешь ввиду? — удивился Август, задумываясь о ее словах. — Это как-то лишено смысла, нет?

— Ты тупой? — прямо спросила она, покачав головой. — Впрочем, это как раз то, о чем я тебе никогда не рассказывала… — потопав ножкой, Криститна выдохнула и продолжила говорить: — Я всего лишь служанка, не дворянская особа. Если ты думаешь, что ребенок у нас появился от великой любви — ты ошибаешься. Паркинсон изнасиловал меня.

Кристина хорошо подметила — действительно, она никогда не говорила об этом Августу, либо опуская детали, либо просто стараясь не заводить об этом тему. Да и сам Август старался не быть назойливым, потому что, в конце концов, это было совсем не его дело.