Астрал (СИ)

— Винтер и Элли рассказали мне, а потом мне просто стало интересно. — Развернув маску лицевой стороны к Августу, Авелина продолжила говорить: — Знаешь, грех Гнева самый ужасный и могущественный: прежде чем изгнать его, драконы наложили на него две магические печати, чтобы не позволить ему пользоваться своей силой в полную меру. Выбирая между Жадностью и Гневом, последний показался мне более интересным.

Гнев был одним из самых «неправильных» драконов, ибо он часто поддавался эмоциям, что не было свойственно другим. Но вместе с этим, он действительно был одним из самых могущественных в своем роде, если не самым могущественным — разрушения, что были вызваны его всплесками гнева, было невозможно оценить в полной мире. Его натура была ужасна, как и его невразумительно большая сила, и из-за этого он не смог сосуществовать со своими собратьями. Единственный выход, который нашли драконы — это изгнание, и признание его как одним из драконов-грешников.

Забавно, что магические печати, перекрывающие его силу, были наложены на Гнева другими драконами-грешниками: осужденным, но не изгнанным на тот момент Сином, и Гордыней, судьей-драконом, что на тот момент еще не получил свое имя.

— А еще он определенно подходит к твоему платью по цвету! — в шутку подметил Август, указав на нее пальцем.

— Ну… — Авелина опустила маску, и, вместе с этим, она опустила еще и свой взгляд. — Сказать по правде, тут все не так просто… я бы даже сказала… разочаровывающе.

Цвет ее платья неторопливо сменился с черного на белый, словно его облили краской, и она медленно растекалась по всему одеянию. Стало очевидно, что подобное изменение вызвано магией — но это было отнюдь не использование какого-то заклинания, напротив, Авелина избавилась от эффекта, что был наложен на платье.

— Это всего-навсего чары, да. — Авелина дотронулась до ткани платья, демонстративно потянув его. — Наверное, теперь я выгляжу еще хуже… ну… не так хорошо, да.

Хоть она и перестала быть собой после смерти, Авелина все так же стеснялась говорить о себе «хорошо», когда дело доходило до общения наедине с каким-либо человеком. Ей казалось странным и неправильным, когда люди говорят о себе в приукрашивающем тоне перед хорошо знакомым человеком. Впрочем, конкретно сейчас она выглядела и вправду восхитительно, так что в этот раз подобные слова она могла себе простить.

— Ты прямо сейчас используешь чары еще и на самой себе, не так ли? — спросил Август, обращая внимания на ее темные, короткие волосы, отличающихся от ее типичных. — Не могла бы ты… совсем снять с себя чары? Думаю, ты и без них сейчас будешь выглядеть прекрасно. С белыми волосами-то, да в белом платье… или ты не согласна?

— Ай-ай-ай, Август, не забывай, что я демон… — на ее лице появилась пугающая, совсем не милая улыбка, в которой она демонстративно оголила свои клыки. — Не говори мне о том, что я буду прекрасно выглядеть в свадебном платье. Это плохо кончится для тебя.

Последнее было определенно шуткой, но все же подтекст правды тут тоже имелся. Ведь она изначально сказала Августу, что чувство любви для нее всегда было чуждо, даже когда она была человеком с демоном внутри. И особенно сейчас, когда она соединилась воедино с тем, что осталось от этого самого демона. Все эти жесты внимания… они на самом деле являются ничем более, кроме как попыткой не разочаровывать саму себя.

Под «плохо кончится» она имела ввиду отнюдь не что-нибудь в духе того, что кто-то там будет против их романа. Авелина подразумевает, что при таком исходе Августа, в конце концов, будет ждать лишь разочарование из-за невозможности подобной близости.

— Но ведь просто взглянуть на тебя в таком виде я имею право, правда ведь? Мне просто интересно, не рассматривай это как попытки сблизиться с тобой… ну, в том смысле.

— Дурак ты, Август. — Усмехнувшись себе под нос, улыбнулась она. — Люди… они как луна, ты знаешь? У всех людей есть обратная, темная сторона, которую они никому не показывают… — внешний вид Авелины изменился: волосы приобрели привычную длину и серебристый оттенок, как и ожидалось.

Но вместе с этим изменилось и многое другое: зрачки Авелины стали походить на кошачьи, заливаясь кровью еще сильнее, сверху к этому подоспели небольшие рога, торчащие из головы, а губы… они будто бы растянулись, или же исчезли вовсе, оставив вместо себя подобие животной пасти с клыками вместо привычных зубов.

Она начала терять свой человеческий облик.

— Моя темная сторона слишком огромна не только для тебя, но и для всех остальных. — Ее «губы» практический не двигались, когда она говорила. — Выгляжу ужасно, не так ли? Тут никакое платье не поможет, как уж ни старайся. Таков мой истинный облик.