Асунта

В конце сентября, совсем поправившаяся Асунта продолжала относиться к материнским и хозяйственным своим обязанностям так же безразлично, как во время болезни. Розина приходила ежедневно. Жара и засуха продолжались и только по вечерам стекавшие с холмов струи свежего воздуха напоминали о приближении осени. Сбор винограда был в полном разгаре, везде между лозами слышались шутки, восклицания и смех. Но в доме Савелия было тихо, разве что, время от времени, робко смеялась Христина. Савелий, который и раньше говорил мало, после сожжения конверта почти не разжимал рта, и если обращался к Асунте, то лишь в случай необходимости. Его отношения с Розиной продолжали крепнуть. По вечерам, до того, как уйти, она подолгу с ним болтала у ворот. Асунта уделяла некоторое время своему дневнику: он начинал приносить ей удовлетворение.

"Как превратить горечь поражения в тихую радость? - записала она как-то, когда тоска особенно ее сжала. - Как сделать привлекательным сомнение? Можно ли отрицать очевидность и не замечать того, что слишком ясно? Погрузиться в воображение настолько, чтобы оно заменило действительность...".

Думая о своем подчинении обстоятельствам, она заключила, что раз это подчинение неизбежно, то поиски внутреннего смысла излишни. Лишь два раза во время этих подавляющих недель, когда она все больше и больше уходила в себя, когда ей казалось, что все сосредоточилось где-то за ней, а впереди не было ничего, ей пришлось - по поводам противоположным - выйти из своего оцепенения. В первый раз это была врученная ей почтальоном разноцветная открытка, с пляжем, морем, купальщицами и купальщиками. При первом взгляде несколько, написанных незнакомым и неразборчивым почерком, строчек ничего ей не сказали.

Чтобы как следует прочесть, она прошла в свою комнату и там ей пришлось подавить вдруг начавшееся сердцебиение, так как, все-таки, несмотря на все, она подумала: "наконец!". В зеркале она видела свои черные волосы, свои ресницы, свои глаза, и в них и {143} ожидание, и надежду, и вопрос. На ее щеках выступили красные пятна. Но когда прочла, то волнение сменило отвращение. Открытка была от Ламблэ: "смею о себе напомнить, шлю наилучшие пожелания...". Она ее раздраженно разорвала, вынула из ящика дневник и записала: "Что дальше? Если он обо мне забыл, если он меня вычеркнул из памяти и сердца, то ведь это оттого, что он занят делами и строит на засохшем иле фабрики, мастерские, склады. Вот и все. Надо ли сравнивать и сказать себе, что мое ожидание и моя надежда на встречу с ним очень похожи на его ожидание и надежду все больше зарабатывать, богатеть? Каждый мерит будущее по-своему. Но все забывают, что ближе всего к вечности настоящее, что оно с ней просто сливается. Надо ли мне желать умереть в родах? Тогда вышло бы, что мальчик-проводник, мой ребенок, проводит меня в пещеру-часовню".

Во второй раз она покинула заколдованный круг из-за Савелия, который обратился к ней даже не холодно, даже не по резонерски, как говорил раньше, а каким-то речитативом, без интонаций, без ударений. Произошло это во время обеда.

- Должен тебе сказать, - начал он, - что Биамафта покупает грузовичок и что ему нужен шофер. Так как я умею немного править, он предлагает это место мне. Что я не опытен, его не пугает, опыт, говорит он, придет. Кроме того я буду работать больше не на постройках, а по дому: колоть дрова, подмазывать, чистить земледельческие машины, чинить. Буду на все руки. Соответственно буду больше получать. Но мои отсутствия удлиняться, так как я буду столоваться у Биамафта. Я прошу Розину продолжать приходить до родов. Ты согласна, Розина?

- Конечно да, - ответила Розина.

- Ладно. Теперь о главном. С нотариусом все идет хорошо. Но надо уплатить пошлину, а денег у меня нет. Я вступил по этому вопросу в переговоры с Биамафта, предложив уступить ему огород с тем, что он поможет мне расплатиться. Но точно все еще не условленно. Я хотел вас обеих поставить в курс, так как завтра мы едем получать грузовик, на следующей неделе я вступлю в мою новую должность.

На минуту замолкнув, Савелий прибавил, иронически взглянув на Асунту:

- Ты мне сказала, что дом мой и царство твое. Так как рукописи пропали и мне над ними работать, как того хотел Варли, не придется, то я на раздел соглашаюсь.

"Сегодня мне предложено, - записала Асунта вечером, - войти в тень, которую отбрасывает все хорошо видимое и самой стать невидимой. Я согласна".

47.

"ДЛЯ МЕНЯ ОДНОЙ".

"А. - Предварительное.

Я только что перечла несколько страниц из моего дневника и не нашла, что мысли, которые я, так неумело, пробовала выразить, противоречат основе моего тогдашнего существования.