Асы и пропаганда

…Если на одном участке атака встречает неожиданное сопротивление, она переносится на другой участок или с помощью артиллерии ослабляется противотанковая оборона противника до тех пор, пока она не «созреет» для атаки».

[223]

А вот сообщает командующий танковыми войсками Германии Г. Гудериан: «Боевые свойства танков позволяют перебрасывать их с одного участка фронта на другой, в зависимости от обстановки. Благодаря этому на определенных участках фронта могут создаваться необходимые танковые резервы. Эти резервы используются там, где намечается успех, т. е. где у противника обнаружено слабое место и где, следовательно, легче прорвать его оборону. Другим крупным преимуществом танков является возможность изменять направление наступления в ходе самого боя. Оба эти обстоятельства позволяют гибко проводить наступление»

[224]

Соблазн за счет внезапности и численного превосходства нанести противнику потери, намного превосходящие свои, так велик, что немцы даже пехоту, которой невозможно избежать рыцарского боя, не учили его традиционным элементам, например, штыковому бою. Зимой 1941 года, предлагая отвести немецкие войска от Москвы, Гудериан жаловался Гитлеру, что немецкая пехота не способна отрыть окопы в мерзлом грунте. Так что нет ничего удивительного, что в истребительной авиации партизанский принцип тактики достиг своего апогея, плавно переходящего в апофеоз маразма.

Ведь в основе партизанской тактики лежит не умение драться, не крепость духа, а внезапность. Но внезапность — это такое дело, которое очень легко пресекается разведкой и охранением. И тогда партизан должен начинать рыцарский бой, а он к нему не готов. Затем, а как быть, когда противник наступает? Когда партизаны на безлюдной дороге внезапно и со спины нападают на одинокого рыцаря, валят его с коня и рубят ему доспехи топорами, то это хорошо, но это лишь одна сторона дела. А когда строй рыцарей в карательной экспедиции окружает бедных партизан, то что тем делать? Со спины не нападешь — кнехты не позволят, а драться в открытом бою никто не умеет, да и нечем.

Вот летчик Пе-2 А.П. Аносов описал, как ходила в бой советская авиация где-то с 1944 года. Летят «рыцари» — истребители непосредственного прикрытия Як-3 — и «несут копье» — 27 ударных самолетов Пе-2. А сверху, в несколько эшелонов, летят «кнехты» — Ла-7. Летчики на Ла-7 не дают немецким «партизанам» напасть на «рыцарей», а тем более — на их «копье», внезапно. Если «партизаны» все же прорвутся через строй «кнехтов», то для Як-3 это будет не внезапная атака, а обычный воздушный бой, а это НАШ бой, тем более что Як-3 к нему наиболее приспособлен. Ну и куда же бедным немецким «партизанам» деваться? Из боя на пикирование выскочат, в там, в отдалении, со стороны солнца их поджидают советские «партизаны» на Ла-7, от которых хрен уйдешь, это же дело не хитрое — напасть внезапно.

Мои оппоненты мне обязательно скажут, что это оттого было так, что у немцев самолетов было мало, а у нас — много. Правильно! Но, во-первых, а какому дураку это надо — воевать в меньшинстве? Во-вторых, а кто в этом виноват? Немецким асам и в 1941 году, и на Кубани, и под Курском надо было не о своих липовых «победах» беспокоиться, а о том, чтобы Вермахт победил Красную Армию и не дал СССР построить почти 158 тысяч самолетов и подготовить летчиков. А раз немцы дали Советскому Союзу это сделать, то чего теперь жаловаться на количественное превосходство ВВС РККА? Как говорится в басне Крылова: «Ты все пела? / Это — дело! / Так пойди же попляши!»

Военная мысль Германии, а особенно — истребительной авиации Люфтваффе, была основана на избыточном оптимизме — на уверенности, что с кем бы война не велась, а инициатива боев будет принадлежать только немцам. И это было очень большой ошибкой.