Атака из Атлантиды

— Мне нужно поработать, — ответил он. — Я еще даже не написал проповедь. А людям, которые теряют свои дома, необходимы утешение и поддержка. В такое время, как нынче, всем нам необходимо, чтобы Бог поддержал нас.

Она с трудом встала и пошла в свою спальню. Амос открыл старый секретер и достал ручку и бумагу.

Нечестивые обнажают меч, и натягивают лук свой, чтобы ни зложить бедного и нищего, чтобы пронзить идущих прямым путем.Видел я нечестивца грозного, расширявшегося, подобно укоренившемуся многоветвистому дереву…

Псалом XXXVI, 14, 35

Спускались сумерки. Удостоверившись, что машина доктора заправлена, они стали помогать Энн погрузить вещи.

Энн выглядела спокойной. Она взяла себя в руки, но по возможности избегала Амоса. Наконец она повернулась к доктору Миллеру.

— Что вы собираетесь делать? Мне надо было раньше об этом спросить, но…

— Не беспокойтесь обо мне, милая, — его слова прозвучали сердечно, словно он говорил пожилому человеку, что тому еще сорок лет жизни осталось. — У меня найдется другая возможность. Девушка, которая работает на коммутаторе, будет уезжать отсюда одной из последних, и мы с ней поедем на ее машине. А вы поезжайте тем путем, который мы определили по карте. И подсаживайте всех, кто попадется на пути. Это не опасно; там еще не появились мародеры. Грабежи и насилие начнется, когда у людей немного пройдет шок.

Энн протянула ему руку и села в машину. В последнюю минуту она быстро пожала руку Амосу. Затем нажала на акселератор, и машина стремительно рванулась вперед.

— Она меня терпеть не может, — сказал Амос, — Зато любит всех остальных людей. Любит их слишком сильно, а Бога — слишком мало, чтобы понять его.

— А ты, Амос, возможно слишком сильно любишь Бога, чтобы понять, что и людей любишь не меньше. Не волнуйся, она это почувствует. Когда встретишь ее в следующий раз, она будет совсем другой. Вот увидишь. А мне сейчас надо посмотреть, не вышла ли Нелли из коммутаторной. Возможно, она уже ждет в машине. Увидимся позже.

Подхватив сумку, доктор бросился к телефонному узлу.

Амос смотрел ему вслед. Доктор был для него загадкой. Как может этот человек так пламенно отрицать Бога и в то же время соблюдать все заповеди Господни, кроме отправления обрядов? В течение долгого времени они были друзьями.

Прихожан вскоре перестала раздражать эта дружба. Они приняли ее как нечто само собой разумеющееся, хотя так и не продвинулись ни на шаг к решению загадки — что же общего у священника с доктором.

Вдалеке раздались звуки приближающейся ракеты и запинающийся треск двигателей. Самолеты прошли мимо, не открыв стрельбы. Амос посмотрел на окно спальни, где лежала Руфь, а затем пошел к церкви.

Он отпер двери и широко распахнул их. Пономаря еще не было, но раньше он достаточно часто поднимался на колокольню и звонил сам.

Сбросив свое поношенное пальто, Амос дернул за веревку.

Это была тяжелая работа, хотя руки у него еще сохранили силу и гибкость. Когда-то это доставляло ему удовольствие, но теперь, казалось, сосуды слишком истончились, чтобы доставлять достаточно кислорода. Мокрая от пота рубашка прилипла к спине. Когда последний удар колокола начал стихать, Амос почувствовал, что у него кружится голова.

Колокол еще тихо гудел, когда из его маленького кабинета донесся звонок телефона. Он тяжело побежал туда, запыхавшись, снял трубку, и услышал голос Нелли. Казалось, она задыхалась от страха.

— Ваше Преподобие, что случилось? Почему звонит колокол?

— Он собирает на молитву, конечно, — сказал он. — Что еще может быть?

— Сегодня вечером? Ну… я буду, — и она повесила трубкy.

Амос прошел в зал, зажег несколько свечей и поставил на алтарь, чтобы их свет был виден с улицы, но не с самолетов инопланетян. Затем он сел и стал ждать, размышляя, где мог задержаться органист.

С улицы донеслись крики и плач. Сначала одна машина тронулась с места, потом вторая, за ними последовала целая колонна. Амос подошел к двери и вдохнул прохладный воздух. Из всех домов люди выносили вещи и грузили их в машины; другие уже отправлялись в путь. Они махали рукой ему на прощание. Он слышал телефонные звонки в соседних домах; если сейчас Нелли приходится отвечать на какие-то срочные запросы, то она о нем забыла.

Он вернулся к алтарю и опустился на колени. Ему не приходила на ум ни одна молитва. Он просто сжал свои узловатые руки и стоял на коленях, глядя вверх, на зримый символ своей жизни. Звуки на улице слились в единый шум.

Не имело значения, собирался ли кто-нибудь прийти в церковь. Двери церкви открыты, как и должно было быть во времена бедствий. Амос давно уже перестал навязывать веру тем, кто не был готов ее принять.