Атаман

— Господин полковник, посмотрите, что у нас за спиной, — послышался возглас одного из казаков.

Буйвид оглянулся. Каппелевцы все так же редкой строчкой держались в отдалении, а вот с сопки, откуда доносились звуки невидимого оркестра, на казаков черными колодными жерлами смотрели четыре пушки. Буйвид выругался от досады — пушки он проворонил! Мог не проворонить, а проворонил, понадеялся на казаков двух боевых генералов, Глебова и Нечаева, но те, похоже, оказались любителями поболтать языками, вроде обычных бабушек, что сидят где-нибудь в тени на скамеечке. Ни Глебов, ни Нечаев на помощь к Буйвиду не подошли, и если они не появятся, то красивый рейд, который Буйвид совершил по ночному Владивостоку, окажется обычным показушным выступлением. Как в цирке.

Полковник натянул на правую руку — ту, которая в бою срастается с шашкой, становясь с ней единым целым, — перчатку, щелкнул кнопкой. Прикинул расстояние до пушек, понял, что те сделают два залпа — только два, больше не успеют, но и этого будет достаточно, чтобы Буйвида с казаками не стало. Чтобы доскакать до пушек, не хватало каких-то тридцати-сорока секунд.

Все, игра проиграна! По жесткому загорелому лицу полковника проскользила тень, пальцем он смахнул с уголка правого глаза какую-то влажную налипь, удивился ей — никогда раньше не замечал за собою таких слабостей, — потом оглядел казачью шеренгу, выщелкнул взглядом Спирина и подозвал к себе:

— Скачи на гору, к пушкарям, спроси у командира батареи, каковы их условия?

— Есть! — откликнулся Спирин и, подняв коня на дыбки, развернул его.

— Погоди! — осадил ординарца полковник. — Если будет возможность затянуть разговор — затяни. — Буйвид вновь оглянулся на линию рейда — не видно ли на горизонте каког-нибудь пятнеца с японским флажком на корме? Нет. Ни пятнеца, ни флага. Атаман Семенов где-то застрял, и яичко, что бывает так дорого к Христову дню, на этот раз просто-напросто протухло. Полковник снова оглядел пустынный горизонт и обескураженно махнул рукой: — Йэ-эх! — Скомандовал: — Скачи, Ванька!

Захотелось в тепло, в высокую пышную постель, захотелось ощутить рядом со своей головой прекрасную женскую головку, захотелось втянуть в себя запах женского тела, духов, мыла, чистоты... Захотелось также на расстоянии вытянутой руки поставить бронзовый колокольчик, чтобы было удобно вызывать повара-китайца или слугу-японца. Для того чтобы хорошо жить во Владивостоке, как здесь говорят, надо иметь русскую жену, китайского повара и японскую прислугу.

Большинство японцев, находящихся во Владивостоке и с трудом бормочущих «моя твоя совсем не понимай», русский язык знают очень даже прилично. Они притворяются, поскольку являются обычными кадровыми разведчиками армейского генштаба. Армия уходит, а разведчики остаются. Буйвид посмотрел на сопку, ощерившуюся стволами пушек. Около оружий в стойке «смирно» застыли расчеты, ожидающие команды.

Вести себя так дисциплинированно могут только каппелевцы, у всех остальных, даже у японцев, расчеты разболтанные — что хочу, то и ворочу. Буйвид помрачнел, усмехнулся угрюмо, захватив зубами кончик уса, пожевал его и решил, что не станет ввязываться в драку.

Да и каппелевцы не дураки, чтобы палить по портовым сооружениям. Буйвид снова вгляделся в водное пространство, пощелкал пальцами, подзывая Спирина с биноклем, но, вспомнив, что отослал его к каппелевцам, выплюнул изо рта ус и выругался. Ни любимого атамана, ни гродековских генералов, обещавших поддержать его, не было. Во всем Владивостоке, этом огромном городе, он остался один. Что-то щемящее, далекое, сожалеющее возникло в нем, родило легкое удушье. Буйвид достал из кармана вторую перчатку, натянул ее на руку и также защелкнул кнопку.

Снизу было видно, как Спирин вихрем пронесся вдоль домов, тормознул у одной из пушек — крохотной, с неуклюже расставленными колесами каракатицы, окруженной людьми, что-то спросил, потом помчался дальше — ординарец искал командира.

Вернулся Спирин не один. Он шел, держа в поводу коня, в сопровождении артиллерийского поручика и очень молодого полковника с гвардейской выправкой — явно каппелевского выдвиженца — уж больно молодым он был.

Увидев гостя, Буйвид неторопливо спешился, вскинул руку к виску и с места взял в карьер — привык в любой атаке действовать напористо:

— Не слишком ли жирно, господин полковник, на полсотню казаков — пять орудий? Да еще среди жилых домов? Вряд ли после этого вас будет поддерживать население.

— На поддержку населения мы и раньше не рассчитывали, полковник, — ответил каппедевец, — а сейчас — тем более. Пушки стоят не только здесь, но и напротив главпочтамта, где находятся ваши люди, стоят они и в других местах. Если начнется стрельба, то она начнется по всему городу.

— Полковник, должен заметить, что забайкальские казаки и владивостокские обыватели — это две большие разницы, — немного сбавив пыл, произнес Буйвид, — казаков пушками вы не испугаете, мы к ним привыкли.

— А я и не собираюсь вас пугать, — сказал каплелевский полковник, — я вас просто уничтожу.