Атаман из будущего. Огнем и мечом

В открывшуюся дверь вошло несколько человек. Все выглядели несколько смущёнными и взволнованными. В других обстоятельствах их можно было бы принять за группу нищих, пришедших просить Христа ради. Разве что сабли, пистоли и кинжалы, обильно украшавшие драную - нищий побрезгует - одежду, и откровенно бандитские физиономии указывали на склонность к другому, не попрошайническому промыслу.

Обежав взглядом вошедших, отметил, что все они были из родного, его имени куреня, да не новички, а как один - ветераны.

"Филимон Кладигроб пришёл в курень года через два через два после меня, совсем ещё зелёным шляхтичёнком, нищим, но гонористым. Гришка Чертопляс тоже вступал в курень под другим названием. Вацлав Пердисрайло и Тихон Затуливетер... уж и не припомню, кажись, всё же уже в Васюринский курень вступали, а самый молодой из них, Данило Ласка, точно моей выучки казак. Все люди верные, от них удара в спину ждать не приходится. Неужто предупредить о чём хотят?"

Сечевики между тем, войдя в каюту наказного атамана, никак не решались завести речь о цели своего визита. Битые жизнью, стреляные и рубленные, тонувшие и горевшие головорезы мялись, как парубки на сватанье, пихая один другого. Слышалось только тихая невнятная перебранка.

- Ну, давай.

- Сам начинай.

- Ну, хлопцы, договаривались же...

Наконец, решился самый молодой и энергичный - Данила. Иван про себя ему прочил полковничью, если не атаманскую булаву.

- Батько... мы, значит, посовещались... вот... и значит, вот... - слова давались сотнику с явным трудом. - Просим тебя, значит... вернуться в курень. Куренным, вот!

Тёплая волна покатилась откуда-то изнутри по всему телу у Васюринского. И почему-то вдруг забилось бешено сердце, защипало в глазах, да так сильно - испугался, что слёзы покатятся. Поэтому перед ответом энергично почесал нос, убрав две набухавшие слезинки.

- Хлопцы, вы что, не понимаете, что меня за утерю каторг в мешке могут кинуть поплавать или на виселицу подвесить?

- Чего ж не понимать, понимаем. Оттого и звать в куренные пришли, - продолжил отвечать за всех Ласка.

- Так зачем вам куренной, которого вот-вот топить или вешать придут?

- А... (длинное и путанное выражение одновременно на староукраинском, польском, татарском, плохо поддающееся переводу на современный язык)! - встрял в разговор Пердисрайло. - А ещё... (пожелания самого неприятного и странного на пяти языках сразу)!

Иван невольно покрутил головой и улыбнулся. Вацлав как всегда выразился весьма образно, пытаясь представить его пожелания, не улыбаться было невозможно.

- Хлопцы, вы что, не понимаете? Меня же к ответу Татарин и Хмель будут призывать? Оно вам надо - искать неприятности на свою задницу?

- А чхать! - рявкнул густым басом Тихон. Огромный васюринец родом из-под Вятки был традиционно краток и убедителен.

Гадостное настроение Ивана будто сильный ветер выдул. Старые боевые товарищи прекрасно понимали всю шаткость его положения и предложили великолепный выход из неприятностей.

"Да, я перестану быть наказным атаманом, да разве в этом счастье?!! Господи ты, Боже мой, насколько легче и приятней было мне жить в куренным! Вокруг все свои, казаки меня как отца родного уважали, всё понятно, о таком непослушании как в Синопе речи быть не могло. Живи и радуйся! Связываться с популярным куренным, требовать его выдачи... пожалуй Хмель и Татарин не захотят, поостерегутся. А как захочешь поразмять косточки, пустить кровь врагам - сдай булаву на время помощнику, иди в поле или море наказным куренным... счастливое было время".

- В том что вы все храбрецы у меня сомнения нет. Да поддержат ли вас молодые казаки? Многие же уже после моего ухода в Азовский поход пришли, небось, только издали и видели.

- Поддержат, батько, не сомневайся. Мы учим молодыков не только воевать, но и правильному пониманию жизни. Они все знают, в честь кого курень назван, и какой ты... дюже гарный казак! - опять за всех ответил Ласка.

Ох, как захотелось Ивану принять это предложение. Аж дыхание спёрло. Однако помечтав чуток об этом, он понял, что откажется от него.